Вагнер Николай Петрович
Куда идет зоология?

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

КУДА ИДЕТЪ ЗООЛОГІЯ?

   Спеціализація наукъ имѣетъ свои хорошія и дурныя стороны. Она безспорно "необходима и будетъ развиваться, по мѣрѣ того, какъ будетъ увеличиваться складъ знаній и будутъ усложняться методы изслѣдованій. Съ другой стороны, это дробленіе наукъ вредитъ общей связи знаній и тѣмъ болѣе -- широкимъ и полезнымъ выводамъ, которые необходимо возникаютъ изъ этой связи. Изъ нея невольно, какъ бы сама собою, рождается мысль -- то абстрактное, руководящее основаніе, безъ которой всякая наука представляетъ не болѣе, какъ сборникъ классифицированныхъ фактовъ безъ всякаго значенія. Къ такимъ сборникамъ или къ отдѣлу конкретныхъ наукъ Ог. Контъ отнесъ зоологію.
   Въ этому ряду должна необходимо принадлежать каждая изъ обособившихся отраслей знанія въ тотъ періодъ своего развитія, когда она набираетъ только форменный матеріалъ, чтобы добыть изъ него мысль, общее руководящее начало, которое затѣмъ уже управляетъ ея прогрессивнымъ движеніемъ. Понятно, что такое состояніе не болѣе какъ временное, переходное,-- это одинъ изъ фазисовъ развитія каждой науки.
   Зоологія давно уже вышла изъ этого фазиса. Въ ней была и руководящая мысль, и поле для общихъ, къ сожалѣнію весьма одностороннихъ выводовъ. Въ первый разъ ясно и опредѣлительно высказалъ эту мысль Кювье. Въ настоящее время эта мысль едвали выдержитъ самую слабую критику. Тѣмъ не менѣе она была руководящею для зоологіи въ теченіи очень долгаго періода времени, болѣе потому, что она увлекала многихъ своей грандіозной цѣлесообразностью.
   Въ силу этой мысли зоологія обречена была отыскивать какую-то систему животнаго царства, чрезвычайно сложную, въ высшей степени разумную, логическую, о которой никто не имѣлъ понятія и до сихъ поръ не имѣетъ. Въ рукахъ зоологовъ были только отдѣльные звенья этой системы. И всѣ видовые типы въ каждомъ изъ этихъ звеньевъ или отдѣловъ должны были занимать строго и заранѣе указанное мѣсто. Каждый изъ этихъ видовъ игралъ извѣстную роль въ общемъ хозяйствѣ природы Для выполненія этой цѣли были даны ему всѣ органы, были принаровлена вся его организація. Отыскивать эти частныя цѣли -- эти конечныя причины, также входило въ задачу зоологіи.
   Самое существенное, практическое неудобство этого взгляда для развитія зоологіи заключалось въ неподвижности, неизмѣняемости вида. По этому взгляду, каждый видовой типъ самой сложной организаціи явился въ ряду всѣхъ другихъ ex abrupto, какимъ-то мистическимъ путемъ, и долженъ оставаться постоянно въ томъ заколдованномъ кругу, который былъ назначенъ ли него въ системѣ. Понятно, что при этомъ взглядѣ отрицалось историческое и физіологическое развитіе всего животнаго царства. Непонятно только, какимъ образомъ такой взглядъ могъ держаться болѣе полвѣка и даже въ настоящее время находитъ себѣ очень много защитниковъ..
   Люди съ болѣе широкимъ взглядомъ, изъ современниковъ Кювье, какъ Гёте и Окенъ, понимали искусственность и нелогичность этого воззрѣнія и вполнѣ одобряли ту діаметрально противуположную теорію, которую такъ горячо защищалъ другъ-соперникъ Кювье -- Этьенъ Жоффруа Сентъ-Илеръ.
   Академическіе дебаты 1832-го года между этими двумя знаменитыми французскими зоологами, вѣроятно, всѣмъ извѣстны Въ этихъ дебатахъ высказалась, со стороны Кювье, нетерпимость мнѣній, сила эрудиціи и діалектики. Со стороны Жоффруа -- являлась логичность выводовъ, которые тѣмъ не менѣе, если не всѣмъ, то очень многимъ казались, за неимѣніемъ прямыхъ доказательствъ -- увлеченіями фантазіи. По взгляду Жоффруа, всѣ видовые типы необходимо должны измѣняться подъ вліяніемъ измѣненій въ средѣ ихъ окружающей. Всѣ они составляютъ не болѣе какъ временныя выраженія общихъ, управляющихъ всѣми, явленіями законовъ.
   Но какимъ образомъ происходятъ эти измѣненія видовъ -- на такой вопросъ Жоффруа не могъ отвѣтить.
   Ламаркъ пытался найти здѣсь отвѣтъ. Онъ доказывалъ, что организація животныхъ можетъ измѣняться вслѣдствіе измѣненія ихъ образа жизни, ихъ привычекъ, вслѣдствіе приспособленія къ различнымъ условіямъ среды. Этотъ взглядъ встрѣтилъ еще болѣе противниковъ, чѣмъ взглядъ Жоффруа. Онъ казался такой странной фантазіей, которая, кромѣ насмѣшекъ, ничего не заслуживала.
   Но вотъ въ 1859-мъ г. появляется книга Дарвина. Она представляетъ именно тѣ доказательства, которыхъ недоставало взгляду ЗБоффруа, она оправдываетъ объясненія Ламарка и только даетъ имъ другое, болѣе прочное основаніе.
   Ученіе или теорія Дарвина сдѣлалась настолько популярной, что было бы дѣломъ излишнимъ додробно излагать ее здѣсь. Можно напомнить только, что она построена на измѣненіи видовъ въ силу двухъ общераспространенныхъ явленій: въ силу борьбы за существованіе, которое уничтожаетъ всѣ тѣ слабые, неустановившіеся въ организаціи типы, которые не могутъ приспособиться къ различнымъ внѣшнимъ условіямъ и выдержать вонвурренцію съ другими, болѣе подвижными типами. Изъ этого явленія неизбѣжно вытекаетъ другое -- естественный подбора родичей или производителей. Въ силу этого подбора, каждый типъ, такъ сказать, улучшается (въ смыслѣ силы приспособленій) въ самомъ себѣ, подобно тому, какъ улучшается какая-нибудь порода домашнихъ животныхъ въ самой себѣ искусственнымъ подборомъ производителей, наиболѣе соотвѣтствующихъ цѣлямъ, для которыхъ выводится эта порода.
   Замѣчательно, что теорія Дарвина возникла въ Англіи, въ той странѣ, гдѣ Коллингъ и Бэккуэль открыли методъ искусственнаго подбора или улучшенія породы въ самой себѣ. Еще замѣчательнѣе то, что англійское общество, которое давно привыкло къ этому методу и пользовалось въ широкихъ размѣрахъ его практическимъ примѣненіемъ, съ недовѣріемъ отнеслось въ теоріи Дарвина, которая въ сущности представляетъ не болѣе какъ обобщеніе того же самаго метода. Въ этомъ недовѣріи высказалась неподвижность каждаго общества въ дѣлѣ обобщенія фактовъ, а съ другой стороны -- привычка удовлетворяться самыми ближайшими, непосредственными объясненіями. Противникамъ дарвинизма какъ-то странно помириться съ тѣмъ предположеніемъ, что два какихъ-нибудь видовыхъ типа, напримѣръ, типъ вороны и галки, могли произойти изъ одного болѣе общаго типа. Въ ихъ понятіи гораздо легче укладываются представленія объ этихъ типахъ какъ о чемъ-то появившемся отдѣльно, вдругъ, -- несмотря на то, что такое представленіе противурѣчитъ всѣмъ фактамъ, всѣмъ наведеніямъ и даже всѣмъ условіямъ логики.
   Правда, есть вообще причины, которыя противудѣйствуютъ всякому здоровому понятію и которыя съ логикой не имѣютъ ничего общаго. Вслѣдствіе этихъ причинъ, взглядъ Кювье представляется до сихъ поръ болѣе научнымъ и доказательнымъ, чѣмъ теорія Дарвина, даже для такого, повидимому, серьезнаго ученаго учрежденія, какъ парижская академія наукъ. Въ средѣ ея ученіе Дарвина встрѣтило самый ожесточенный протестъ, форма котораго совершенно противурѣчитъ правильному и безпристрастному отношенію къ какому бы то ни было научному вопросу. Точно также непростительно здѣсь мелочное отношеніе въ такой личности, какъ Дарвинъ.
   Это человѣкъ съ положительнымъ складомъ ума. Его теорія была для него дѣломъ упорнаго, долгаго труда. Болѣе 20-ти лѣтъ онъ подъискивалъ для нея факты, и наконецъ, уже на склонѣ лѣтъ, больной, изнуренный долгими трудами и дальними путешествіями, рѣшился высказать печатно свою завѣтную мысль. Объ этой мысли, слѣдовательно, никакъ нельзя сказать, что она -- плодъ необдуманной фантазіи или увлеченія.
   Еще яснѣе становится серьезность и сила этой теоріи, если мы бросимъ взглядъ на тѣ различные случаи, которые были вызваны появленіемъ книги Дарвина. До этого появленія взглядъ Кювье господствовалъ безраздѣльно. Въ силу этого взгляда отыскиваніе новыхъ видовыхъ и родовыхъ типовъ считалось дѣломъ вполнѣ научнымъ. Зоологія въ это время, дѣйствительно, подходила подъ рубрику, отведенную для нея Контомъ. Она на самомъ дѣлѣ представляла систематическій сборникь фактовъ, который постоянно разростался, благодаря тому, что для этого разростанія не требовалось какой-нибудь усиленной умственной работы. Даже отыскиваніе конечныхъ на которыя указывалъ Кювье, было забыто при этомъ всеобщемъ классифицированіи фактовъ. Біологія, сравнительная анатомія, физіологія, эмбріологія -- все это принималось въ зоологію настолько, насколько могло послужить для постройки классификаціи. Цѣлыя ученыя общества существовали почти исключительно для собиранія новыхъ видовъ. Цѣлые ученые журналы посвящались ихъ описанію.
   Съ выходомъ книги Дарвина замѣчается довольно быстрая и рѣзкая перемѣна въ этомъ одностороннемъ направленіи: описаніе новыхъ видовъ замѣтно падаетъ. Содержаніе журналовъ по систематикѣ бѣднѣетъ. Фаунистическія изслѣдованія принимаютъ другой характеръ: -- они производятся въ смыслѣ ученія Дарвива. Многія учевыя работы, какъ бы наперерывъ одна передъ другой, хоронятся представить факты въ пользу этого ученія. Одна монографія небольшая, но наполненная очень интересными новыми данными по эмбріологіи ракообразныхъ, извѣстнаго зоолога Фрида Мюллера, носитъ воротное и вполнѣ характерное названіе -- Für Darwin, "для Дарвина".
   Гэввель, извѣстный ученый, іенскій профессоръ зоологіи и ученикъ знаменитаго Іоганна Мюллера, вскорѣ по выходѣ книги Дарвина отрекается отъ взглядовъ учителя и издаетъ довольно большой трудъ -- два большихъ тома -- Общей морфологіи,-- въ которыхъ проводитъ мысль Дарвина по различнымъ явленіямъ органической природы. Правда, большую часть этого сочиненія можно назвать классификаціей фактовъ, но эта классификація имѣетъ совершенно другой характеръ. Она группируетъ не видовые типы, а формы явленій или физіологическихъ процессовъ. Хотя попытки такой группировки появлялись и прежде, но ни одна изъ нихъ не имѣла той полноты, многосторонности и того значенія, какое имѣетъ книга Гэккеля, безспорно вызванная теоріей Дарвина.
   Другой германскій профессоръ уже умершій, профессоръ гейдельбергскаго университета, Броннъ, авторъ замѣчательнаго сочиненія "О законахъ развитія органическаго міра" -- издалъ переводъ книги Дарвина. Этотъ переводъ быстро разошелся въ нѣсколькихъ изданіяхъ. Переводчикъ вовсе не принадлежалъ въ защитникамъ ученія Дарвина. Переводъ онъ напечаталъ съ своимъ собственнымъ заключеніемъ, въ которомъ въ книгѣ Дарвина относится полемически. Но за нѣсколько дней до смерти этотъ противникъ дарвинизма, вѣроятно побѣжденный множествомъ наблюденій и фактовъ, которые выступали въ защиту этого ученія, признается своимъ ученикамъ, знакомымъ, что онъ вѣритъ въ справедливость этого ученія.
   Разсматривая все это движеніе въ пользу ученія Дарвина и всѣ тѣ работы, которыя теперь постоянно вызываются этимъ ученіемъ, мы не ошибемся, если предскажемъ, что съ этого ученія начинается новый періодъ для зоологіи.
   Но самъ по себѣ дарвинизмъ далеко не исчерпываетъ всего содержанія науки и вовсе не является ея конечной цѣлью. Еще менѣе въ немъ можно видѣть руководящую мысль для прогрессивнаго движенія зоологіи. Онъ подготовляетъ только одно изъ основаній для этого движенія. Въ сущности, цѣль его -- то же отыскиваніе классификаціи или системы царства животныхъ, только характеръ этой системы совершенно иной, а главное, другой смыслъ, другое, весьма широкое значеніе представляетъ здѣсь самая работа.
   Классификація -- въ смыслѣ дарвинизма -- это группировка всѣхъ фазисовъ развитія, которые проходилъ весь міръ животныхъ съ первыхъ временъ его появленія. Понятно, что для работъ въ этомъ смыслѣ необходимо непосредственное и сильное участіе физіологіи, біологіи, эмбріологіи, сравнительной анатоміи, палеонтологіи, физической географіи -- однимъ словомъ, всѣхъ тѣхъ наукъ, которыхъ участіе прежде считалось маловажнымъ, или почти вовсе отвергалось. Въ смыслѣ этихъ работъ, каждый фактъ, какъ бы онъ ни былъ мелоченъ, -- даетъ уже возможность вывода, онъ имѣетъ смыслъ, онъ связывается со множествомъ другихъ фактовъ, безъ которыхъ существованіе его становится немыслимымъ. Генеалогическая система указываетъ намъ разгадку всего существующаго, потому что она опирается на историческое прошедшее. Она указываетъ намъ на превращенія однихъ группъ въ другія во всѣхъ рядахъ организмовъ, начиная съ самыхъ простѣйшихъ до самыхъ сложныхъ.
   Разсматривая тотъ длинный путь, которымъ шло это превращеніе, мы, однако, приходимъ къ заключенію, что борьба за существованіе и подборъ родичей далеко не были единственными факторами развитія органическаго міра. Еслибы въ дѣйствительности существовали только эти два фактора, то нашъ міръ не пошелъ бы дальше самыхъ простыхъ формъ растеній и животныхъ. Между тѣмъ на самомъ дѣлѣ, даже въ нынѣ живущихъ формахъ, мы видимъ цѣлые длинные ряды всевозможныхъ комбинацій органовъ. Изслѣдуя причины этого разнообразія, мы находимъ, помимо борьбы за существованіе и подбора родичей, довольно много другихъ явленій, которыя или подчиняются этимъ факторамъ или стоятъ отъ нихъ въ сторонѣ или даже противудѣйствуютъ имъ, и во всякомъ случаѣ являются самостоятельными дѣятелями въ дѣлѣ развитія. На нѣкоторые изъ этихъ дѣятелей, или такъ-называемыхъ, было уже давно обращено вниманіе зоологовъ, на другіе, я въ первый разъ укажу здѣсь. Но должно замѣтить, что и въ познаніе этихъ законовъ дарвинизмъ внесъ значительное улучшеніе. При теоріи неподвижности видовъ, эти законы казались также чѣмъ-то неподвижнымъ, необъяснимымъ и управляющимъ физіологическими процессами развитія. Допуская преемственное развитіе, мы можемъ теперь легко дойти до заключенія, что эти мнимые законы -- не болѣе какъ особенныя проявленія тѣхъ общихъ физіолого-морфологическихъ процессовъ, которые совершаются, въ каждомъ организмѣ, въ его клѣткахъ, въ разныя фазы ихъ дѣятельности и развитія.

-----

   Вообще въ формахъ клѣтокъ различныхъ тканей мы очень часто замѣчаемъ приспособленіе къ тому или другому отправленію, но еще чаще мы можемъ встрѣтить такія формы, которыя мы не можемъ объяснить никакимъ приспособленіемъ. Въ такихъ случаяхъ, безъ сомнѣнія, форма и вообще строеніе клѣтки есть слѣдствіе ея химико-физическаго состава. Вліяніе-состава, имѣющее такое громадное значеніе на формы кристаллическія въ минералахъ, не можетъ утратить своего дѣйствія и въ организмахъ. Отсюда оно переносится на ткани, на органы и на цѣлую организацію.
   Во многихъ группахъ комбинаціи органовъ представляютъ всѣ возможные, мыслимые случаи, и здѣсь невольно является сравненіе съ тѣми длинными рядами комбинацій, которыя представляютъ группы химическихъ соединеній или кристаллическія формы минераловъ, въ которыхъ всегда, малѣйшее измѣненіе въ составѣ вызываетъ измѣненіе въ углахъ кристалла. Эту непосредственную зависимость формы отъ состава можно назвать явленіемъ или закономъ моллекулярныхъ соотношеній.
   Точно также съ моллекулярными явленіями мы встрѣчаемся въ другомъ общемъ законѣ, который Гербардтъ Спенсеръ называетъ закономъ или процессомъ интеграціи и дезинтеграціи.
   Масса тѣла каждаго организма съ возрастомъ увеличивается. У низшихъ, простѣйшихъ организмовъ, наступаетъ моментъ, когда вся эта масса распадается на отдѣльные, новые организмы,-- другими словами -- она дезинтегрируется. Чѣмъ выше организмъ, тѣмъ болѣе онъ интегрированъ, т.-е. тѣмъ тѣснѣе связаны всѣ его части. Вслѣдствіе этой связи становятся ограниченнѣе способы его размноженія, онъ лишается способности отдѣлять почти всѣ части своего тѣла въ новые организмы или, другими словами, отдавать его видовой жизни.
   Почти то же самое мы видимъ въ клѣткѣ. Точно также она растетъ, содержимое ея увеличивается и затѣмъ распадается на двѣ или нѣсколько новыхъ клѣтокъ. Многіе низшіе организмы мы можемъ разсматривать, какъ аггрегаты клѣтокъ, которыя не могутъ отдѣлиться одна отъ другой вслѣдствіе какой-то связывающей ихъ моллекулярной силы, какого-то сцѣпленія или притяженія, которое, вѣроятно, выработалось исподволь, черезъ длинный рядъ генерацій.
   Отсюда недалеко уже до физіологическаго объясненія тѣхъ общихъ явленій или законовъ, которые называются закономъ исчезанія гомологовъ и закономъ централизаціи или концентрированія органовъ.
   Не только клѣтки, но и цѣлые органы могутъ размножаться дѣленіемъ. При этомъ изъ одного органа образуются два совершенно одинаковыхъ съ тѣмъ, изъ котораго они произошли. Такіе одинаково устроенные органы несутъ названіе гомологовъ {Очень часто мы видимъ появленіе такихъ одинаковыхъ органовъ, какъ бы независимо другъ отъ друга въ видѣ совершенно отдѣльныхъ зачатковъ. Но должно принять во вниманіе, что это явленіе -- вторичное. Первоначально, у простѣйшихъ растительныхъ и животныхъ организмовъ вѣроятно всѣ гомологи происходили посредствомъ дѣленія. Затѣмъ уже, когда это явленіе укрѣпилось, когда каждый гомологъ достаточно обособился, онъ могъ получить способность самостоятельнаго развитія.}. Чѣмъ болѣе увеличивается связь между клѣтками, образующими органъ, тѣмъ менѣе онъ способенъ дѣлиться, образовать гомологи. Въ силу этого явленія множество гомологовъ, которые сравнительно низшихъ животныхъ являются отдѣльными, -- у высшихъ сливаются въ одинъ органъ -- концентрируются и интегрируются.Такое интегрированіе можетъ происходить вдоль, по длинной оси тѣла животнаго, или въ поперечномъ направленіи. Болѣе очевидные, рѣзкіе примѣры этихъ явленій мы встрѣчаемъ у кольчатыхъ червей и у суставчатыхъ, но эти явленія проходятъ по всѣмъ типамъ животнаго царства, до человѣка включительно.
   Понятно, что концентрированный органъ выигрываетъ въ массѣ. А такъ какъ масса его есть ближайшій, непосредственный источникъ силы его приспособленій, то и эти приспособленія должны улучшаться, спеціализироваться сообразно вызывающимъ ихъ внѣшнимъ условіямъ. Вотъ почему концентрированіе органовъ влечетъ за собой ихъ спеціализированіе -- диферренцировку, или, другими словами: раздѣленіе физіологическаго труда. Вслѣдствіе этого явленія увеличивается число органовъ, служащихъ для разныхъ физіологическихъ процессовъ. Изъ одного органа, который у какого-нибудь низшаго типа служилъ для двухъ отправленій -- развивается для каждаго изъ этихъ отправленій отдѣльный органъ.
   Должно замѣтить однако, что это явленіе, само по себѣ довольно сложное, еще осложняется многими другими. Мы видимъ, что оно очень часто нейдетъ параллельно или пропорціонально съ концентрированіемъ массы органа. Нерѣдко животныя съ относительно массивнымъ тѣломъ и съ нѣкоторыми органами также значительной величины, представляютъ низшія степени осложненія, сравнительно съ другими животными небольшихъ размѣровъ. Чтобы объяснить это противорѣчіе, должно припомнить, что составъ органа, а вмѣстѣ съ тѣмъ и сила его возбуждаемости могутъ быть различны. Съ другой стороны, поверхность органа увеличивается гораздо медленнѣе, чѣмъ масса или объемъ его, а между тѣмъ именно на эту поверхность прежде всего непосредственно могутъ вліять внѣшніе возбудители или факторы, вызывающіе раздѣленіе физіологическаго труда.
   Интегрированіе органовъ связывается также съ нѣкоторыми футами общими явленіями или законами. Чѣмъ выше типъ какого-нибудь животнаго, тѣмъ болѣе интегрированы его органы, т.-е. тѣмъ тѣснѣе они связаны въ одно общее, гармоническое цѣлое и тѣмъ менѣе представляютъ они самостоятельности. Разсматривая различные случаи развитія органовъ въ различныхъ группахъ,-мы встрѣчаемъ здѣсь между этими органами нѣчто въ родѣ борьбы за существованіе. У низшихъ типовъ мы очень часто встрѣчаемъ преобладаніе какого-нибудь органа надъ другими. Мы видимъ, что этотъ органъ очевидно развивается на счетъ другихъ, и такое явленіе было названо Этьеномъ Жоффруа Сентъ-Илеромъ -- закономъ органическаго равновѣсія. Причину этого явленія можно отчасти объяснить медленностью приспособленія. Пищеварительные органы какого то ни было животнаго могутъ усвоить составу его тѣла только опредѣленное количество веществъ, поступающихъ въ видѣ пищи. Притомъ, изъ этихъ уже усвоенныхъ, ассимилированныхъ веществъ организмъ можетъ удержать для своего тѣла, для своей индивидуальной жизни -- то же опредѣленное количество, тогда какъ излишекъ, лежащій внѣ предѣла этого усвоенія -- отдѣляется въ новые организмы, отдается видовой жизни. Предѣлы этого усвоенія расширяются чрезвычайно медленно. Необходимъ цѣлый длинный рядъ генерацій для того; чтобы величина индивидуумовъ какого-нибудь вида значительно увеличилась. Такимъ образомъ, въ каждомъ организмѣ мы видимъ извѣстный опредѣленный ростъ, который колеблется въ границахъ сравнительно незначительныхъ, видимъ опредѣленную массу вещества, а вмѣстѣ съ ней и опредѣленный запасъ силы, расходуемой на всѣ жизненные процессы, на всѣ приспособленія. Если при этомъ мы представимъ себѣ, что какая-нибудь причина вызываетъ усиленное развитіе одного изъ органовъ, то понятно, что матеріаломъ для этого развитія могутъ служить только тѣ вещества, которыя уже находятся въ организмѣ; очевидно, что при этомъ сильно развивающійся органъ будетъ конкуррировать съ другими органами, захватывать отъ нихъ питательный, пластическій матеріалъ и разрастаться прямо насчетъ ихъ.
   Одинъ разъ получивши возможность развиваться насчетъ другихъ, получивши преобладаніе надъ другими, этотъ органъ, какъ паразитъ, можетъ совершенно подавить развитіе какихъ-нибудь другихъ органовъ, -- въ особенности если причина, вызвавшая его усиленное развитіе, не исчезнетъ. Притокъ пластическаго матеріала или какого-нибудь выдѣляемаго вещества можетъ постоянно наростать въ такомъ органѣ вслѣдствіе наслѣдственности, вслѣдствіе одинъ разъ даннаго импульса, и такое явленіе -- было названо мною закономъ физіологической инерціи {Трудъ перваго съѣзда русскихъ естествоиспытателей ст. 218.}. Въ силу этого закона развитія органъ можетъ иногда достигать такихъ уродливыхъ размѣровъ, которые влекутъ за собой вымираніе цѣлаго видового типа, а можетъ бытъ и цѣлой труппы. Такимъ образомъ можетъ быть погибъ родъ рукожаберныхъ моллюсковъ -- Dawidsonia -- раковины котораго очевидно разросшись въ ущербъ всѣмъ другимъ органамъ. Подобный примѣръ этого явленія физіологической инерціи можно видѣть въ нынѣ-живущихъ рыбахъ изъ рода Stomias, у которыхъ рѣдкіе зубы достигаютъ такой уродливой длины, что животное не можетъ закрыть рта.
   Проявляясь въ слабой степени, это явленіе представляется въ видѣ различныхъ колебаній органовъ въ силѣ ихъ развитія. Такъ мы видимъ сильное развитіе дыхательно-пищепріемнаго мѣшка или дыхательно-двигательной полости въ ущербъ органамъ пищеваренія у многихъ оболочниковыхъ моллюсковъ (Tunicate), видимъ, сильное развитіе печени, вѣроятно въ ущербъ центрамъ нервной системы, у многихъ моллюсковъ (Gasteropoda) видимъ сильное развитіе ногъ и, вмѣстѣ съ ними, придатковъ желудка, въ ущербъ центральнымъ частямъ тѣла у пикногоновъ и т. д.
   Это колебаніе органовъ въ ихъ развитіи, или развитіе однихъ насчетъ другихъ, можетъ выражаться въ томъ явленіи, которое Гербардъ разсматриваетъ какъ антагонизмъ между органами индивидуальной и видовой или половой жизни. Рѣзкій и поучительный примѣръ этого явленія представляетъ организація соціальныхъ насѣкомыхъ -- пчелъ, муравьевъ и т. п. Здѣсь это явленіе совпадаетъ съ явленіемъ раздѣленія физіологическаго труда.
   У пчелъ община состоитъ: во-первыхъ, изъ одной вполнѣ развитой самки, такъ-называемой матки или царицы; во-вторыхъ, изъ сравнительно небольшого числа только временно существующихъ, лѣтомъ, самцевъ или трутней; наконецъ, въ-третьихъ, массу общины, самую дѣятельную и вмѣстѣ съ тѣмъ интеллигенцію ея составляютъ, такъ-называемыя, рабочія пчелы или недоразвитыя самки. Всѣ главныя усилія этой общины направлены на распложеніе новыхъ членовъ и преимущественно -- недоразвитыхъ самокъ, т.-е. на распложеніе самыхъ дѣятельныхъ и умныхъ членовъ. На эти усилія общину постоянно призываютъ неодолимые инстинкты или роковые, страстные рефлексы. Только въ относительно немногихъ случаяхъ мы замѣчаемъ здѣсь присутствіе свободнаго соображенія или тѣхъ процессовъ, которые называются -- интеллектуальными. Разсматривая отношенія этихъ способностей у трехъ членовъ общины въ связи съ устройствомъ ихъ нервной системы, я нашелъ слѣдующее {Изслѣдованія мои, но этому вопросу, вкратцѣ жзжожени въ протоколахъ второго съѣзда русскихъ естествоиспытателей.}: наиболѣе развитой мозгъ, какъ и слѣдовало ожидать, мы встрѣчаемъ у пчелъ рабочихъ, но это развитіе совершилось въ ущербъ развитію нервной системы половыхъ органовъ. Половой нервный узелъ, точно также какъ и самые органы, находится здѣсь въ атрофированномъ состояніи. Затѣмъ, по силѣ развитія мозга слѣдуетъ матка или вполнѣ организованная самка. У ней половой узелъ развитъ значительно, за то мозгъ далеко уступаетъ въ его развитіи мозгу рабочей пчелы. Наконецъ -- трутни- самцы -- представляютъ еще болѣе сильное развитіе полового узла и самое слабое развитіе мозга.
   Почти такое же явленіе и притомъ въ болѣе рѣзкой формѣ мы встрѣчаемъ у муравьевъ. Здѣсь неодинаковое развитіе мозга у различныхъ членовъ, общины можно замѣтить даже снаружи, въ устройствѣ головы.
   На прилагаемомъ рисункѣ {Головы трехъ членовъ общины обыкновеннаго лѣсного муравья: въ верхнемъ ряду съ переди, въ нижнемъ ряду съ боку; усики направлены впередъ;-- а рабочій муравей,-- б самка,-- с самецъ.} можно видѣть, что голова рабочаго муравья представляетъ въ профиль сильную выпуклость на томъ мѣстѣ, гдѣ лежитъ органъ соображенія или интеллектуальныхъ процессовъ. У самки, несмотря на ея значительно большую величину, голова пропорціонально гораздо меньше, чѣмъ у рабочаго муравья, а главное она не имѣетъ той сильной выпуклости, которая соотвѣтствуетъ интеллектуальному органу. У самца голова развита гораздо меньше, чѣмъ у самки, и на томъ мѣстѣ, гдѣ долженъ помѣщаться этотъ органъ, нѣтъ никакой выпуклости.
   Это совпаденіе колебанія въ развитіи органовъ или органическаго равновѣсія съ раздѣленіемъ физіологическаго труда можно видѣть даже въ относительно простѣйшихъ типахъ, и тамъ оно нерѣдко соединяется съ другимъ явленіемъ, съ обособленіемъ индивидуальными или съ выдѣленіемъ. Въ элементарномъ видѣ это явленіе есть не болѣе, какъ процессъ дезинтегрированія. Какъ скоро организмъ не можетъ удержать всѣхъ частей, которыя онъ усвоилъ его составу -- онъ по неволѣ теряетъ эти части и они отпадаютъ въ видѣ новыхъ особей. Но по мѣрѣ интегрированія организма это отпадыванье теряетъ свою силу и характеръ явленіи измѣняется: образуется сложный организмъ, составленный изъ многихъ особей, связанныхъ нѣкоторыми органами, которые принадлежатъ имъ всѣмъ безраздѣльно. Является такимъ образомъ невольная ассоціація, сложный комплектъ организмовъ, которые уже не могутъ существовать отдѣльно. Такой комплектъ по большей части представляютъ сидячіе организмы, связанные общимъ стебелькомъ, составляющимъ поддерживающую и до нѣкоторой степени питающую ихъ часть. Примѣры тому мы видимъ въ полипахъ, гидроидахъ, оболочниковыхъ и др. Представляются также случаи, гдѣ такая ассоціація свободно плаваетъ, какъ въ тѣхъ же полипахъ (морскихъ перьяхъ, Pennatula), или медузахъ трубчатникахъ (Siphonophora).
   Въ этихъ послѣднихъ мы ясно видимъ, какъ цѣлая такая колонія или сложный комплектъ особей дошелъ до замѣчательныхъ результатовъ раздѣленія физіологическаго труда. Здѣсь мы встрѣчаемъ на одномъ общемъ, плавающемъ стеблѣ организмы, которые служатъ исключительно для плаванія, организмы, которыхъ спеціальное отправленіе ловить для колоніи добычу, организмы, которые приспособлены исключительно для проглатыванія и. перевариванія пищи, организмы, которыхъ всѣ отправленія ограничиваются размноженіемъ и т. д. Если мы примемъ во вниманіе ту относительно низкую степень осложненія органовъ, которую представляютъ намъ трубчатники, то легко поймемъ, что всѣ спеціализированныя, такимъ образомъ, особи имѣютъ типъ простыхъ органовъ. Вслѣдствіе этого всѣ такія особи теряютъ характеръ индивидуальности и цѣлая колонія является какимъ-то сложнымъ экземпляромъ органовъ-особей, подобнымъ растенію, у котораго корни служатъ для питанія, листья -- для питанія и дыханія, стебель -- для поддержки этихъ частей и передачи питательныхъ соковъ, наконецъ, цвѣты -- для размноженія.
   Въ общинахъ соціальныхъ насѣкомыхъ это явленіе теряетъ свою простоту и неопредѣленность, но въ сущности принципъ и отчасти выраженіе его остаются тѣ же. Здѣсь особь вполнѣ выдѣлилась; но живя въ общинѣ, она утрачиваетъ часть своего организма, жертвуетъ мозгомъ или половыми органами для того, чтобы достичь большихъ результатовъ въ работѣ цѣлой ассоціаціею. Повидимому каждый такой индивидуумъ свободенъ, но на самомъ дѣлѣ онъ неразрывно связанъ со всѣми членами общины, хотя эта связь и не является въ матеріальномъ видѣ, въ образѣ какого-нибудь поддерживающаго и связывающаго общаго стебля.
   Въ сущности изъ этого явленія можно сдѣлать такой выводъ: чѣмъ болѣе выигрываетъ раздѣленіе физіологическаго труда, тѣмъ большей силы достигаетъ работа ассоціаціею, но тѣмъ болѣе проигрываетъ свобода индивидуальности.
   Чѣмъ выше поднимаемся мы по рядамъ группъ животныхъ къ формамъ болѣе и болѣе сложнымъ, чѣмъ больше интегрированіе вступаетъ въ свои права, тѣмъ менѣе самостоятельности мы встрѣчаемъ въ органахъ. У болѣе сложныхъ организмовъ колебанія въ ихъ развитіи почти совсѣмъ исчезаютъ. Является гармоническое, стройное цѣлое. И можетъ быть то, что мы называемъ художественными или эстетическими пропорціями въ тѣлѣ человѣка есть не болѣе, какъ выраженіе того же общаго явленія или закона, который можно назвать закономъ пропорціональныхъ отношеній. Полное примѣненіе этого закона едва ли можно гдѣ-либо встрѣтить и даже тѣ случаи, въ которыхъ онъ выраженъ явственнѣе, мы можемъ назвать -- спорадическими. Полное пропорціональное равенство органовъ неминуемо должно произвести индифферентизмъ, однообразіе особей и уничтожить раздѣленіе труда въ какой бы то ни было формѣ его. Но на самомъ дѣлѣ этого не бываетъ и не можетъ быть, въ силу того общаго закона, по которому во всей природѣ никогда не существуетъ полнаго равенства всѣхъ условій.
   Разсматривая тѣ средства, съ помощью которыхъ совершаются всѣ измѣненія, управляемыя общими законами развитія, мы видимъ, что здѣсь, точно также какъ и во всякомъ физическомъ явленіи, дѣйствующая сила можетъ или проявляться исподволь, медленно или, накопляясь мало по малу, обнаруживать свое дѣйствіе вдругъ, разомъ, и производить очень рѣзкія, неожиданныя перемѣны. Первой способъ дѣйствія является преобладающимъ, общераспространеннымъ. Мы видимъ какъ медленно, постепенно, черезъ длинные ряды генерацій и черезъ долгіе періоды времена дѣйствуютъ борьба за существованіе, подборъ родичей и почти всѣ указанные выше факторы. Въ силу такого медленнаго дѣйствія получаются цѣлые длинные ряды всевозможныхъ комбинацій органовъ, и всевозможныя ихъ колебанія. Многіе изъ этихъ рядовъ уже исчезли, оставивъ послѣ себя, только слѣди въ пластахъ геологическихъ. Въ другихъ случаяхъ, кромѣ этихъ слѣдовъ, остатки такихъ группъ являются въ немногихъ какъ бы разрозненныхъ между собою нынѣ живущихъ типахъ. Таковы, напр., мечехвосты (Limulus) -- остатки трилобитовъ, таковы современные рукожаберные, Ostracoda, Ganoidea и т. п.
   Если раздраженіе или возбужденіе, дѣйствующее извнѣ на цѣлый составъ организма или отдѣльный органъ, будетъ очень медленно, но постоянно, то результатъ такого раздраженія не теряется. Измѣненія мало по малу, такъ-сказать, накопляются въ организмѣ до тѣхъ поръ, пока это накопленіе не дойдетъ до извѣстнаго предѣла, и затѣмъ достаточно одного такого же слабаго раздраженія, какими были всѣ предыдущія, для того, чтобы весь эффектъ всѣхъ прежнихъ раздраженій выразился вдругъ, разомъ, въ видѣ какой-нибудь рѣзкой перемѣны цѣлаго организма. Это явленіе можетъ идти въ двѣ противуположныя стороны: оно можетъ быть ретроградными и прогрессивными. Въ обоихъ случаяхъ оно можетъ быть или частнымъ, какъ въ различныхъ аномальныхъ патологическихъ измѣненіяхъ организма, въ уродствахъ,-- или общимъ, какъ, въ такъ-называемыхъ превращеніяхъ животныхъ, или въ случаяхъ перемежающагося размноженія. Это явленіе, Кёлликеръ называетъ -- разнороднымъ рожденіемъ (Heterogenae-Zeugung), хотя лучше бы было назвать его -- суммированіемъ дѣйствія организующей силы, -- а еще лучше отнести его въ рубрикѣ тѣхъ общихъ физическихъ явленій, которыя извѣстны въ физикѣ подъ именемъ закона скрытой или запасной энергіи силъ.
   Впрочемъ, высказывая это объясненіе, я долженъ оговориться. Едва ли оно приложимо во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, въ которыхъ Кёлливеръ и его послѣдователи желаютъ видѣть законъ разнороднаго рожденія. Случаи перемежающаго размноженія мы можемъ объяснить, и притомъ съ большой доказательностью, явленіями интегрированія и дезинтегрированія. При этихъ размноженіяхъ мы имѣемъ дѣло съ случаями, то большаго, то меньшаго отдѣленія особей отъ тѣла родича, т.-е. съ случаями maximum и minimum дезинтегрированія, появляющимися довольно правильно, періодически въ цѣлыхъ рядахъ поколѣній. Maximum дезинтегрированія здѣсь, какъ и вездѣ, является въ формѣ разложенія почвами, а minimum -- въ формѣ размноженія яйцами. Точно также можно объяснить превращенія насѣкомыхъ -- закономъ концентрированія органовъ или закономъ исчезанія гомологовъ.
   Какъ особенный случай колебанія въ развитіи органовъ, мы можемъ разсматривать атавизмъ, на который въ первый разъ казалъ К. Фогтъ. Въ силу этого закона, признаки организаціи, свойственные какому-нибудь родичу низшаго типа, могутъ повториться снова, вдругъ, въ одномъ изъ его потомковъ, черезъ длинный рядъ поколѣній, въ теченіи которыхъ этотъ первоначальный типъ значительно измѣнился и осложнился. Какъ на примѣры того явленія, можно указать на тѣ уродства, которыя являются высшихъ животныхъ, уродства, которыя у относительно низшихъ шовъ считаются явленіями нормальными. Для объясненія такого явленія можно сдѣлать слѣдующее предположеніе. Въ каждомъ развивающемся типѣ животныхъ мы имѣемъ дѣло съ двумя ядами процессовъ. Одинъ рядъ представляетъ намъ неизмѣнное повтореніе прошлаго. Свойства организаціи, укрѣпившіяся передачей изъ одного поколѣнія въ другое, продолжаютъ повторяться наслѣдственно. Но рядомъ съ этими свойствами идутъ измѣненія ихъ, въ силу внѣшнихъ вліяній и въ силу всѣхъ ихъ законовъ, на которые было выше указано. Такимъ образъ, мы можемъ видѣть въ каждомъ организмѣ родъ борьбы?жду явленіями консервативными съ одной стороны, и явленіями регрессивными или прогрессивными -- съ другой. Если послѣднія одолѣваютъ первыя, то эта побѣда совершается не вдругъ. Мы видимъ рядъ колебаній въ родѣ тѣхъ, которыя представляются въ случаяхъ перемежающаго размноженія, поочередно смѣняются maximum и minimum дезинтегрированія. Чѣмъ далѣе идетъ эта борьба, тѣмъ, понятно; болѣе побѣды одерживаетъ которая-нибудь изъ сторонъ, и въ этомъ случаѣ почти всегда бѣда склоняется въ пользу явленій прогрессивныхъ. Но прежде чѣмъ они вступятъ въ свои права и станутъ на мѣсто тѣхъ консервативныхъ явленій, которыя они вытѣснили -- эти самыя явленія будутъ все-таки повторяться съ ослабѣвающей силой черезъ болѣе и болѣе долгіе промежутки времени.
   Я долженъ сознаться, что объясненія всѣхъ послѣднихъ явленій или законовъ представляютъ много неопредѣленнаго. Дѣйствительно, за неимѣніемъ прямыхъ наблюденій трудно высказать здѣсь что-либо твердо поставленное. Случаи сюда относящіеся могутъ быть почти съ одинаковой вѣроятностью объяснены закономъ запасной энергіи силъ, закономъ интегрированія и дезинтегрированія или атавизмомъ. Ясно одно, что эти явленія могутъ переходить одно въ другое и замѣщаться одно другимъ. Здѣсь мы встрѣчаемся прямо съ той силой, которую мы можемъ назвать силой организующей, пластической, силой физіологической, силой наслѣдственности, силой приспособленія процессовъ и вообще силой моллекулярныхъ передвиженій. Въ сущности, эта сила до сихъ поръ представляется совершенно загадочною, а потому и проявленія ея для насъ еще темны и не могутъ быть поставлены въ категорію вѣрно разграниченныхъ {Для объясненія силы наслѣдственности были предложены разныя теоріи, но и послѣдняя изъ нихъ -- теорія Пангенезиса, принадлежащая Дарвину и наиболѣе удовлетворяющая требованіямъ физіологіи, едва ли справедлива. По крайней мѣрѣ опыты для ея подтвержденія дали результатъ отрицательный (см. Francis Galtoт, Experiments in Pangenesis. Proceedings of Royal Society. March. 1871; или The Ann. and Magaz. of Natural_History; 1871. May, p. 878).}.
   Одно мы можемъ утверждать несомнѣнно: количество, интензивность этой силы зависитъ отъ количества составныхъ частей организма и отъ ихъ моллекулярнаго сложенія. Каждый организмъ въ теченіи всей своей жизни не можетъ ни значительно увеличить массы тѣла, ни измѣнить его моллекулярнаго строенія. Колебанія въ величинѣ имѣютъ предѣлъ въ каждомъ видовомъ типѣ. Вслѣдствіе этого, количество силы и ея интензивность являются такъ же опредѣленными. Какъ бы мы ни кормили какое-нибудь рабочее животное -- мы не можемъ увеличить его мышечную силу далѣе того предѣла, который ему положенъ отъ рожденія въ силу наслѣдственности. Какъ бы мы ни старались улучшать породу въ самой себѣ, мы не можемъ ее измѣнить далѣе того предѣла, который лежитъ въ свойствахъ организаціи цѣлаго видового типа. Отсюда прямо можно вывести такое заключеніе: каждый организмъ и каждый видовой типъ мы можемъ разсматривать какъ источникъ опредѣленнаго, унаслѣдованнаго количества физіологической силы. Эта сила, при жизни каждаго недѣлимаго, точно такъ же какъ и при жизни цѣлаго видового типа, тратится на борьбу за существованіе, на разныя приспособленія, на интегрированіе органовъ, на ихъ спеціализацію, на ихъ концентрацію и т. д., однимъ словомъ, она расходуется на всѣ тѣ явленія, которыя мы разсмотрѣли выше и въ которыхъ выражается развитіе, осложненіе вообще всѣхъ организмовъ.
   Если бы трата здѣсь была равна приходу, то жизнь каждаго организма и каждаго видового типа продолжалась бы безконечно. Но въ дѣйствительности мы видимъ, что жизнь рано или поздно превращается. У растеній -- тамъ, гдѣ предѣлы колебанія жизни подвержены большимъ измѣненіямъ, гдѣ нѣтъ такой степени интеграціи, какую мы встрѣчаемъ у животныхъ -- и гамъ затраты силы превышаютъ ея приходъ. Несмотря на то, что нѣкоторыя деревья могутъ существовать нѣсколько сотъ лѣтъ -- они все-таки старѣются, возобновленіе ихъ тканей не можетъ идти съ одинаковой быстротой и силой во всѣхъ частяхъ ихъ организма -- и является смерть, какъ неизбѣжное слѣдствіе, лежащее въ прирожденныхъ свойствахъ самого организма.
   Точно также вымираетъ каждый видовой типъ, оставляя послѣ себя другой, измѣненный типъ, вымираетъ потому, что всѣ физіологическія силы его израсходовались на эти измѣненія. Разсматривая многія изъ исчезнувшихъ группъ по количественному распредѣленію ихъ видовъ въ геологическихъ пластахъ, невольно приходишь въ заключенію, что эти группы имѣли такія же періодическія явленія въ ихъ жизни, какъ и каждый отдѣльный организмъ, что и для нихъ въ этой жизни существовали молодость, возмужалость и старчество. Это вымираніе типовъ можетъ вполнѣ аналогировать съ естественной смертью отдѣльныхъ организмомъ, тогда какъ смерть отъ борьбы за существованіе можно сравнить съ насильственной смертью.-- Что касается до вымиранія типовъ вслѣдствіе физіологической инерціи, то и эта смерть несетъ характеръ случайности. Ее можно уравнять смерти организма отъ разныхъ болѣзненныхъ, патологическихъ причинъ.
   Таковы законы, которые управляютъ всѣми явленіями развитія органическаго міра. Изъ предлагаемаго бѣглаго очерка ихъ можно ясно видѣть, что вообще наши познанія объ этихъ законахъ представляютъ много неразрѣшеннаго, проблематическаго. Но можно надѣяться, что тотъ путь, на который поставилъ зоологію Дарвинъ, именно поведетъ къ разгадкѣ этихъ общихъ явленій. Понятно, что здѣсь потратится много трудовъ упорныхъ и талантливыхъ, потребуется можетъ быть не одна жизнь такихъ многостороннихъ тружениковъ, какъ Дарвинъ, и по всѣмъ вѣроятіямъ въ результатѣ мы получимъ всѣ эти законы, какъ выраженіе одного общаго закона и слѣдствіе одной общей силы.
   Изслѣдованія этихъ законовъ пріобрѣтаютъ особенный интересъ, если мы вспомнимъ, что человѣкъ принадлежитъ также къ міру организмовъ и что общіе законы, управляющіе этимъ міромъ, необходимо должны захватывать также индивидуальную и соціальную жизнь человѣка. Въ этомъ случаѣ, является не сравненіе, не аналогія, но полная тожественность явленій и ихъ сопричность. Разница только въ томъ, что въ человѣкѣ, какъ въ самомъ сложномъ организмѣ, всѣ эти явленія представляются точно также сильно сложными и запутанными.
   Оставляя въ сторонѣ тѣ частныя, случайныя выраженія этихъ законовъ, которыя являются въ отдѣльныхъ индивидуумахъ и которыя принадлежатъ къ области патологіи, оставляя также въ сторонѣ выраженіе этихъ законовъ въ эмбріологіи человѣка, мы посмотримъ только на тѣ случаи, гдѣ проявленіе ихъ обхватываетъ цѣлыя общества.
   Каждый индивидуумъ мы должны разсматривать, какъ организмъ, обладающій извѣстнымъ, опредѣленнымъ количествомъ дѣйствующей силы, а вслѣдствіе этого и все общество является намъ комплексомъ единичныхъ, индивидуальныхъ силъ, также имѣющимъ опредѣленное выраженіе. Таковъ зоологическій законъ, указанный нами выше. Всѣ дѣйствія общества должны совершаться насчетъ этой силы, насчетъ ея затратъ.
   На первыхъ ступеняхъ развитія каждаго человѣческаго общества мы видимъ самое простое выраженіе закона интеграціи. Семья и родъ, инстинкты размноженія являются здѣсь той связующей силой, которая, затѣмъ, при дальнѣйшемъ развитіи измѣняется силой общественности. Нѣтъ сомнѣнія, что эта связующая сила составляетъ часть того количества силъ, которыми обладаетъ общество. При дезинтеграціи общества, когда эта сила слабѣетъ, безъ всякаго сомнѣнія, насчетъ ея выигрываютъ индивидуальныя силы. Но, съ другой стороны, эта дезинтеграція разрушаетъ ту связь отдѣльныхъ силъ, ту ассоціацію ихъ, съ помощью которой общество достигаетъ весьма значительныхъ и сложныхъ результатовъ.
   Какъ необходимое слѣдствіе интеграціи, является раздѣленіе труда. Это тотъ зоологическій законъ, который былъ доказанъ въ политической экономіи гораздо раньше, чѣмъ замѣтили его Зоологи. Тамъ гдѣ осложняются потребности общества, тамъ необходима спеціализація труда, удовлетворяющая этимъ потребностямъ. Сообразно имъ спеціализируются индивидуальныя силы, способности, взгляды, являются категоріи, кружки ремесленные, фабричные, научные, литературные и т. я по чѣмъ далѣе идетъ эта спеціализація, тѣмъ болѣе проигрываетъ свобода индивидуальности, тѣмъ зависимѣе становится эта индивидуальность отъ цѣлаго общества и тѣмъ крѣпче связывается это общество.
   Одна изъ главныхъ цѣлей каждаго развитаго общества совершенно та же, какъ и въ обществѣ пчелъ -- т.-е. произведеніе наиболѣе умныхъ и дѣятельныхъ членовъ. Но никогда въ обществахъ человѣческихъ эта задача не будетъ поставлена такъ просто, элементарно и никогда раздѣленіе физіологическаго труда не выразится въ такой грубой, уродливой формѣ,-- какъ въ общинахъ насѣкомыхъ.
   Человѣкъ представляетъ самое полное выраженіе пропорціональныхъ отношеній органовъ, но тѣмъ не менѣе колебанія въ ихъ развитіи и здѣсь имѣютъ мѣсто. ЧИ здѣсь, точно также какъ у животныхъ, дѣйствуетъ законъ органическаго равновѣсія и одинъ органъ можетъ развиваться насчетъ другого. Только эти явленія не имѣютъ здѣсь той рѣзкой формы какъ у животныхъ, за то они представляются въ болѣе сложной формѣ, такъ какъ самые органы являются здѣсь болѣе сложными. Всѣ различные оттѣнки склада ума, всѣ одностороннія проявленія мысли въ различныхъ индивидуумахъ, мы можемъ разсматривать какъ слѣдствіе развитія однихъ органовъ нервной системы насчетъ другихъ. Въ силу итого явленія могутъ образоваться партіи, кружки людей съ одинаковымъ складомъ мозга, съ однимъ направленіемъ мысли. Но въ силу постоянно работающей силы раздѣленія физіологическаго труда, въ самыхъ этихъ кружкахъ начинается дифференцировка, обособленіе. Является большая многосторонность въ направленіяхъ, являются новые оттѣнки взглядовъ.
   Вмѣстѣ съ этимъ процессомъ могутъ идти явленія, сходныя съ атавизмомъ. При развитіи каждаго общества мы видимъ борьбу между консервативными и прогрессивными явленіями, ни видимъ колебанія, которыя не рѣдко появляются правильно, періодически и захватываютъ болѣе или менѣе всѣ слои общества. Если мы допустимъ, на основаніи нѣкоторыхъ физіологическихъ и патологическихъ наблюденій, что процессы растительной жизни, процессъ пищеваренія, напримѣръ, со всѣми осложненіями гастрономическаго вкуса, могутъ совершать ихъ развитіе насчетъ дѣятельности нѣкоторыхъ частей мозга, то въ этомъ уже явленіи мы можемъ найти одно изъ частныхъ условій для постоянной борьбы и колебаній при развитіи цѣлаго общества.
   Разсматривая все общество какъ сложный организмъ, собранный изъ множества организмовъ-индивидуумовъ, мы можемъ объяснить, почему въ его частяхъ нерѣдко является неравномѣрное распредѣленіе дѣйствующей общей силы и почему является избытокъ органовъ или членовъ съ одинаковымъ отправленіемъ, или гомологовъ. Всякая новая потребность, вызванная раздѣленіемъ труда, вызываетъ въ свою очередь и новую сферу дѣятельности, являются новыя фабрики, новыя отрасли промышленности и торговли и т. п. Къ этой новой дѣятельности притекаетъ избытокъ силъ, являющійся вслѣдствіе уродливой, ненормальной интеграціи и другихъ многихъ причинъ, говорить о которыхъ здѣсь. было бы неумѣстно, хотя многія изъ нихъ и принадлежатъ точно также къ явленіямъ физіологическимъ или зоологическимъ. Слѣдствіемъ усиленнаго притока является излишекъ членовъ, которые служатъ одному отправленію.
   Понятно, что этотъ излишекъ рано или поздно станетъ яснымъ для этихъ самыхъ членовъ, и если общество правильно организовано, то избытокъ его силъ въ одномъ мѣстѣ всегда найдетъ примѣненіе въ другомъ; онъ пойдетъ на новое осложненіе организма, на новое обособленіе его умственныхъ или другихъ сторонъ. Вся сила здѣсь въ томъ, чтобы питаніе шло правильнымъ путемъ, чтобы силы организма не пропадали, не тратились на мелочи и чтобы передвиженіе ихъ совершалось легко и удобно.
   Борьба за существованіе, имѣющая такое громадное значеніе въ развитіи всѣхъ типовъ животныхъ, играетъ точно также значительную роль и въ человѣческихъ обществахъ. Она совершается съ большей или меньшей силой не только въ каждомъ отдѣльномъ обществѣ, но идетъ между цѣлыми обществами, расами, націями. Можетъ быть, всѣ захваты, которыми такъ богата древняя исторія, всѣ враждебныя стремленія современныхъ національностей и даже чувство самосохраненія, такъ сильно привитое каждой изъ нихъ, имѣетъ своимъ прямымъ источникомъ борьбу за существованіе.
   Если мы примемъ это явленіе за причину гибели нѣкоторыхъ національностей, то, съ другой стороны, нельзя не согласиться съ Дрэперомъ и не признать существованіе въ каждомъ обществѣ причинъ, обусловливающихъ его исчезаніе. Это явленіе точно также законно, какъ и вымираніе цѣлыхъ видовыхъ типовъ въ царствѣ животныхъ или растеній. Если приходъ силъ въ какомъ-нибудь обществѣ не покрываетъ ихъ расхода, если эти силы постоянно тратятся на новыя осложненія, на развитіе, то должно же настать время ихъ полнаго истощенія и смерти цѣлой расы, или, правильнѣе говоря, перерожденіе ея въ другую національность.
   Высказывая всѣ эти положенія въ краткихъ, и сжатыхъ очеркахъ, я опасаюсь, что они съ одной стороны будутъ имѣть характеръ общихъ мѣстъ а съ другой -- покажутся бездоказательными. Но для изложенія этихъ доказательствъ потребовался бы цѣлый трактатъ настолько обширный, насколько вообще полны наши свѣдѣнія въ явленіяхъ не только біолого-физіологическихъ, психологическихъ, но также политико-экономическихъ и соціологическихъ. Если наши знанія относительно законовъ развитія организмовъ еще слишкомъ далеки отъ полноты и совершенства, то нельзя и требовать полнаго примѣненія этихъ знаній къ такимъ сложнымъ явленіямъ, какія представляетъ исторія развитія человѣческихъ обществъ. Вотъ почему, вмѣсто всякихъ доказательствъ, я прошу каждаго сомнѣвающагося въ полномъ тожествѣ законовъ развитія всего органическаго міра, вдуматься во всѣ тѣ отношенія, которыя представляетъ каждое общество въ различныхъ его жизненныхъ проявленіяхъ. Я не сомнѣваюсь, что каждыя придетъ въ заключенію, что все совершающееся въ этой области имѣетъ непосредственнымъ началомъ чисто-физіологическіе процессы. Пища, составляющая неизбѣжный и главный источникъ жизненныхъ силъ каждаго организма, играетъ такую же роль и въ цѣломъ обществѣ. Изъ этого равенства первоначальнаго источника вытекаетъ равенство и всѣхъ послѣдующихъ явленій. Какимъ бы образомъ ни запутывались и ни маскировались эти явленія въ обществахъ людскихъ, все равно -- они не могутъ освободиться отъ тѣхъ законовъ, которые обязательны для всего живущаго и развивающагося. И чѣмъ глубже зоологія будетъ входить въ частности этихъ законовъ въ явленіяхъ жизни болѣе простыхъ формъ, тѣмъ яснѣе будетъ для насъ ихъ смыслъ въ сложныхъ явленіяхъ человѣческой жизни.
   Во всякомъ случаѣ всего сказаннаго, полагаю, вполнѣ достаточно для отвѣта на вопросъ, поставленный въ заголовкѣ статьи, на вопросъ -- куда идетъ зоологія?
   Она идетъ туда же, куда стремится каждая наука, желающая помочь обществу въ дѣлѣ его развитія. Она старается уяснить законы этого развитія и сдѣлать его сознательнымъ. Такова ея цѣль и ея руководящая мысль. Съ этой точки зрѣнія, понятно, немыслимо ея отдѣльное существованіе отъ біологіи, сравнительной анатоміи, физіологіи и эмбріологіи. Она составляетъ съ ними одно нераздѣльное цѣлое и не можетъ представляться только сборникомъ фактовъ или конкретныхъ случаевъ. И если въ общей классификаціи всѣхъ наукъ относительное ихъ положеніе можетъ измѣряться степенью ихъ утилитарности въ дѣлѣ развитія общества, то зоологія въ этой классификаціи, безспорно, должна занять одно изъ первыхъ мѣстъ, подлѣ антропологіи, психологіи и другихъ основныхъ наукъ для соціологіи.

Н. Вагнеръ.

"Вѣстникъ Европы", No 12, 1871

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru