Забытая годовщина. Подъ такимъ заглавіемъ проф. А. Веселовскій, 17-го октября, помѣстилъ въ "Русскихъ Вѣдомостяхъ" слѣдующую небольшую замѣтку, съ цѣлью напомнить читателямъ объ одномъ памятномъ въ исторіи русскаго театра событіи.
"Сегодня русскому театру минуло двѣсти двадцать пятъ лѣтъ. Онъ слишкомъ привыкъ къ другому лѣтосчисленію и любитъ вести свою исторію съ энергической попытки Волкова вырыть его изъ подъ пепла, возродить и поставить на достойное мѣсто въ жизни народа. Но давно пора возстановить права на старшинство другой, еще болѣе достопамятной даты, безъ малаго на столѣтіе предшествующей появленію "ярославцевъ" въ Петербургѣ,-- даты перваго свѣтскаго спектакля на Руси, основанія перваго нашего театра,-- того событія, которое мы должны были бы чествовать сегодня. Потомки, избалованные если не внутреннимъ, такъ внѣшнимъ благополучіемъ и процвѣтаніемъ разнообразныхъ театральныхъ учрежденіи, покрывающихъ теперь нашу страну, неохотно оглядываются на то далекое, наивное время, когда сколочены были на-удачу театральные подмостки, сшиты съ грѣхомъ пополамъ костюмы, нѣмцу-маляру въ Слободѣ заказаны "перспективныя рамы" (декораціи), на льду Москвы-рѣки въ рыночный день куплены лавки для партера, а у нѣмца-пастора взята на-прокатъ первая пьеса,-- и этими нехитрыми средствами сооружена первая русская сцена -- прародительница залитыхъ электрическимъ свѣтомъ "образцовыхъ" сценъ нашего времени. Изслѣдованія, установившія подлинную исторію раннихъ лѣтъ русскаго театра (въ особенности, труды Тихонравова), недостаточно извѣстны большинству, и, по его понятіямъ, изъ тумана временъ, въ которомъ теряется родословная русской сцены, въ вѣкъ париковъ и роброновъ внезапно вырѣзываются очертанія постоя инаго и правильнаго театра.
"Эту напраслину пора отбросить, и въ такіе дни, какъ сегодняшній скромный юбилей, научиться вспоминать о младенчествѣ русскаго театральнаго дѣла. И вѣдь есть о чемъ вспомнить! Оригинальна группа пестуновъ и ревнителей его,-- нетерпѣливый, измученный любопытствомъ царь, его неожиданные сподвижники, первые антрепренеры наши, лютеранскій пасторъ и нѣмецъ-полковникъ, посольство за актерами, отправленное въ Германію, первая театральная школа, словно изъ земли выросшая и гдѣ же?-- при нѣмецкомъ пасторатѣ, суета и хлопоты приготовленій, цѣлый годъ, проведенный въ сборахъ и разучиваніи, задоръ и выдержка, одолѣвающіе всѣ помѣхи, ропотъ, косые взгляды, протесты, жалобы, и, наконецъ, знаменательный день 17-го октября 1672 года! Изъ кремля направляется въ Преображенское ко дворцу, гдѣ сооружена сцена, блестящій поѣздъ всадниковъ и повозокъ; открытіе спектаклей получаетъ значеніе вызова, демонстраціи, лира на весь міръ. Зала разукрашена цвѣтными сукнами, переполнена зрителями; доморощенный оркестръ грянулъ, раздвинулась запона, послышались начальныя слова первой пьесы, "Артаксерксова дѣйства", показалась на сценѣ красивая Эсѳирь (наряженный въ женскій уборъ юноша -- Блументростъ), а вокругъ нея вчерашніе приказные и подъяческія дѣти, сегодня же первые русскіе актеры. Спектакль длинный, тягучій, неумѣлый; преданіе увѣряетъ, что онъ длился цѣлыхъ десять часовъ, но они пролетаютъ незамѣтно, восхищенію царя нѣтъ предѣловъ, новая забава затмила все, чѣмъ, бывало, развлекалъ онъ себя, и на цѣлыхъ четыре года, до самой его смерти, судьба театра обезпечена. Пусть на немъ пока владычествуютъ чужія, пришлыя, англійскія, нѣмецкія, польскія пьесы, приспособленныя къ русскимъ*условіямъ, но съ каждымъ шагомъ впередъ на сцену проникаетъ жизнь съ ея печалями и радостями, героизмомъ и шутовствомъ, на ней слышатся патетическіе монологи Юдиѳи, готовящейся къ своему подвигу ради блага народа, горделивыя рѣчи непобѣдимаго Тамерлана, потѣшныя перебранки и остроты въ солдатскомъ лагерѣ. Комизмъ вскорѣ цѣлой волной влился въ репертуаръ, и старой чопорности, видѣвшей въ смѣхѣ дьявольскую потѣху, нанесенъ рѣзкій ударъ. Со сцены слышится временами пѣніе; пляски стали разнообразить игру. Еще мелькаютъ библейскіе, назидательные сюжеты, но уже свѣтскій театръ народился и никогда болѣе не сгинетъ, сколько бы невзгодъ ни встрѣчалъ онъ на своемъ пути. Онъ какъ-то замираетъ порой, совсѣмъ стихаетъ, чтобы снова возродиться; отъ Алексѣя до Петра Великаго жизнь его какъ будто остановилась, пульсъ совсѣмъ не бьется, но его согрѣли, поддержали, и шире прежняго развился онъ. Послѣ Петра снова застой, но не гибель, а только летаргія; пробужденіе, навсегда нарушившее это тяжелое оцѣпенѣніе,-- славное дѣло Волкова.
"Внушительная, болѣе чѣмъ двухсотлѣтняя эволюція соединяетъ наивныя "дѣйства" временъ Алексѣя Михайловича и пастора Грегори съ репертуаромъ нашихъ дней, и первыхъ актеровъ учениковъ, которые неохотно путешествовали ежедневно изъ города въ Нѣмецкую Слободу и жалобно докладывали царю, что "учася, платьишкомъ ободрались и сапожишками обносились, пить-ѣсть нечего, и что помираютъ они голодной смертію", съ обезпеченными сценическими грандами конца нашего вѣка. Исторія театра и драмы значительно удлиняется, если отправною точкой признать первый спектакль Алексѣя. Въ этомъ старшинствѣ, однако, и много почета, и много обязательствъ. Если можешь ссылаться на такихъ отдаленныхъ предковъ и предъявлять лѣтопись въ цѣлыхъ двѣсти двадцать пять лѣтъ существованія, будь готовъ къ отвѣту, когда спросятъ, все ли сдѣлано было въ такой долгій срокъ для развитія искусства, для подъема драмы, для блага и просвѣщенія народа; сталъ ли, наконецъ, театръ хоть теперь достояніемъ всей народной массы, или все еще служить утѣхой "господъ"? Мы всѣ знаемъ, что отвѣтъ этотъ не удовлетворитъ строгимъ требованіямъ, что послѣднюю часть его можно произнести только съ смущеніемъ и запивкой. Пожелаемъ же, чтобы такіе поводы къ провѣркѣ и анализу, какъ сегодняшній скромный юбилей, заставляющій оглянуться и призадуматься, не проходили даромъ и помогли театру сдѣлаться, наконецъ, тѣмъ, чѣмъ онъ долженъ быть,-- и народной усладой, и народной школой".