Забытый О.
Именины

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   

ИМЕНИНЫ.

I.
До обѣда.

   -- Ай, батюшки, ужь "достойну" благовѣстятъ! Сейчасъ съ молебномъ придутъ, а у насъ еще не все готово. Пока пироги додѣлаешь, пока умоешься да пріодѣнешься, глядь -- вотъ они и тутъ! Да и гости того гляди съѣзжаться начнутъ... Авдотья, вездѣ ли у тебя чисто въ комнатахъ? Батя, устраивай тамъ... А что самоваръ?... Мальчики, помогайте, помогайте! Разставляйте чайную посуду, готовьте понемногу закуску... Работникъ чтобъ былъ постоянно на сторожѣ. Вѣдь, вотъ, вотъ... и не замѣтишь какъ... Чтобъ не застали врасплохъ. Скорѣй, скорѣй! Дружно, живо!...
   Такъ волновалась и суетилась пожилая, но еще красивая мать-благочинниха, Надежда Александровна Чистосердова, утромъ 16 іюля недавняго года. Это былъ день тезоименитства супруга ея, о. Аѳиногена. О. Аѳиногенъ во все долгое время своего священства ежегодно въ это число служилъ обѣдню, а послѣ обѣдни -- молебенъ своему патрону. Этотъ молебенъ совершался каждый разъ уже не въ храмѣ, а въ домѣ именинника. О. Чистосердовъ весьма религіозенъ и "строго-исполнителенъ" по своему священнослуженію. Онъ всегда желаетъ и требуетъ, чтобы и всѣ члены семьи его усердно "прилежали" къ храму Божію. И, при обычномъ теченіи домашней жизни, супруга и всѣ наличныя чада о. благочиннаго аккуратно являются, если не ко всѣмъ церковнымъ службамъ, то уже непремѣнно къ обѣднѣ. Но "по нуждѣ бываетъ премѣненіе закона". Такое "премѣненіе" въ чрезвычайныхъ случаяхъ допускалъ и строгій о. Аѳиногенъ. Къ числу чрезвычайныхъ случаевъ нельзя было не отнести именинъ о. благочиннаго, когда, вслѣдствіе посѣщенія обѣдни всѣми членами его семьи, могла оказаться "конфузная неуправка" по дому. Богъ "и намѣреніе цѣлуетъ", а потому можетъ простить рѣдко допускаемое неисполненіе добраго намѣренія. А люди? О, они съ замираніемъ сердца выжидаютъ и высматриваютъ, не провинишься ли ты передъ ними въ чёмъ-нибудь. Умудренный жизнью, о. Аѳиногенъ прекрасно зналъ все это и, скрѣпя сердце, совершалъ въ день своего ангела литургію при отсутствіи своихъ "присныхъ", которыхъ привыкъ видѣть въ храмѣ, на обычныхъ мѣстахъ. Но, съ другой стороны, чтобъ окончательно не лишить ихъ молитвеннаго общенія съ собой въ столь знаменательный для него день, онъ переносилъ служеніе молебна своему ангелу къ себѣ въ домъ.
   -- Идутъ!-- воскликнула благочинниха, глядя въ окно и оправляя на себѣ старинное шелковое платье.-- Слава Богу, что успѣла во-время оброзиться. И не чаяла. Ну, давайте встрѣчать, становитесь всѣ въ строй!
   Многочисленная семья о. Аѳиногена, состоящая преимущественно изъ мужчинъ, между которыми были учитель семинаріи, студентъ-филологъ и три семинариста, чинно выстроилась въ залѣ въ два ряда, воспріявъ въ свой составъ еще нѣсколькихъ родичей обоего пола, прибывшихъ на торжество изъ близкихъ и дальнихъ краевъ.
   Вотъ широко распахнулась входная дверь, и, при общемъ безмолвіи, въ залу вступилъ о. именинникъ, старецъ за шестьдесятъ лѣтъ, благообразной и внушительной наружности, въ черной шерстяной рясѣ, въ камилавкѣ, съ наперснымъ крестомъ на груди и съ камышевою тростью въ десницѣ. Мимоходомъ поставивши трость въ уголъ залы, онъ быстро прошелъ прямо къ божницѣ. За нимъ прослѣдовали старички -- дьяконъ и псаломщикъ, одѣтые и причесанные по праздничному, въ честь своего старшаго сослуживца п начальника. На чревѣ отца дьякона блестѣло необычное для деревни и ранга носителя украшеніе -- широкій мишурный поясъ. Батюшка облачился въ ризу, дьяконъ раскрылъ на требуемомъ мѣстѣ толстую богослужебную книгу ("минею мѣсячную"), псаломщикъ раздобылся для кадила "жарку", всѣ трое дружно кашлянули -- и начался молебенъ святому мученику Аѳиногену. Пѣли и читали довольно долго, съ усердною выразительностью, причемъ поминали "честной домъ сей", "предстоящихъ и молящихся". Правоспособные изъ предстоящихъ "подтягивали" клиру. По окончаніи молебна всѣ пошли прикладываться во кресту. При цѣлованіи креста, который о. Аѳиногенъ держалъ въ рукѣ, никто не поздравлялъ именинника, разсматривая его въ данный моментъ только какъ священнослужителя. Церемонія поздравленія совершена была особо. Пока о. Аѳиногенъ снималъ съ себя облаченіе, вся семья его, со включеніемъ пріѣзжихъ родичей, расположилась въ залѣ въ два параллельныхъ ряда, тянущихся отъ святаго угла залы, гдѣ стоялъ батюшка, до дверей гостиной. Переднія мѣста заняты были лицами наиболѣе дорогими для патерфамиліуса. О. именинникъ, прежде всего, подходитъ къ своей супругѣ, стоящей во главѣ праваго фланга. Матушка, слегка наклонивъ голову, принимаетъ у него благословеніе, цѣлуетъ ему руку и затѣмъ, проговоривъ поздравительную формулу, трижды цѣлуетъ его въ губы, по-пасхальному. Батюшка достаетъ изъ кармана "службную" просвиру и вручаетъ се благовѣрной. Благовѣрная, крестясь, цѣлуетъ просвиру и выбываетъ изъ строя. О. Аѳиногенъ подвигается дальше по линіи, преподаетъ каждому благословеніе, выслушиваетъ отъ каждаго подобающій привѣтъ и съ каждымъ лобызается. Кто-то "изъ городскихъ" родичей именинника озадачиваетъ его поднесеніемъ большой картонной коробки съ сухимъ кондитерскимъ пирожнымъ.
   -- Ну, къ чему это? Что за фокусы такіе?-- съ благодушнымъ упрекомъ произноситъ именинникъ и награждаетъ жертвователя добавочнымъ поцѣлуемъ.
   Загремѣли чайныя чашки, стаканы. Потянуло запахомъ испареній крѣпкаго, усердно провареннаго чая. Чада и домочадцы о. Аѳиногена съ безцѣльною суетливостью мелькаютъ по комнатѣ, переживая моментъ какого-то переходнаго состоянія. О. именинникъ, "истово" перекрестясь, первый усѣлся за большой чайный столъ; потомъ любезно пригласилъ къ соучастію въ чаепитіи и своихъ сослуживцевъ; сюда же одинъ за другимъ, уже безъ приглашенія, начали присоединяться родичи хозяина, всѣ причищенные и принаряженные. Фигура о. Аѳиногена внушительно господствовала надъ всѣми остальными.
   Крупная, свѣжая и выразительная физіономія его, обрамленная широкою и длинною сѣдою бородой, свѣтилась сознаніемъ исполненнаго долга, сознаніемъ права на вкушеніе незатѣйливыхъ земныхъ благъ послѣ трудовъ праведныхъ и сладкимъ успокоительнымъ чувствамъ общенія и единенія съ любящими, доброжелательными ближними. Матушка съ торжественно-серьезнымъ спокойствіемъ разливала чай. Чаепитіе совершалось почти въ безмолвной тишинѣ и съ старинными русскими пріемами. Отчетливо раздавались отрывистые звуки откусыванья сахара, ясно слышалось, какъ черкали дномъ чашки о край блюдца, какъ дули на чай, для скорѣйшаго охлажденія онаго, и т. п. Да, повидимому, никто и не чувствовалъ особенной потребности въ сложной бесѣдѣ. Въ кругу крѣпко сплоченныхъ взаимною любовью родичей отрывочная фраза, даже обмѣнъ взглядовъ, сопровождаемыхъ молчаливою улыбкой, выражали больше, чѣмъ въ другихъ случаяхъ самыя краснорѣчивыя объясненія. Нѣкоторое значеніе при этомъ имѣло, конечно, и то обстоятельство, что именинный день только начинался и празднующіе его, какъ говорится, еще не разошлись.
   Оживленіе въ домѣ о. Аѳиногена началось съ того момента, какъ стали съѣзжаться сторонніе гости, и чѣмъ болѣе съѣжалось гостей, тѣмъ замѣтнѣе росло это оживленіе.
   Не успѣлъ о. Аѳиногенъ допить второй чашки, какъ работникъ возвѣстилъ, что ѣдетъ о. Сергій съ супругой. Мимо оконъ мелькнула огромная, расписная дуга и важнымъ, степеннымъ шагомъ прослѣдовала раскормленная доморощенная савраска, запряженная въ обширную телѣгу. Савраской собственноручно правилъ ея хозяинъ, сгорбленный маленькій старичокъ въ рясѣ и камилавкѣ, съ наперснымъ крестомъ и Анной третьей степени на распахнутой груди. Бокъ-о-бокъ съ батюшкой возсѣдала его подруга жизни, миніатюрная старушка, вся въ черномъ, точно монахиня. Чаепитіе разстроилось. О. именинникъ и его родство вылѣзли изъ-за стола и въ ожидательномъ настроеніи столпились у двери, ведущей въ переднюю. Миніатюрная матушка-гостья не заставила долго ждать себя: не болѣе, какъ минуты черезъ двѣ по прибытіи, она уже энергично лобызала членовъ многолюдной семьи о. Аѳиногена; перемежая свои поцѣлуи ласковымъ привѣтомъ и благожеланіями. Но батюшка-гость довольно долго не показывался "въ покои". Вручая свою савраску работнику о. Аѳиногена, онъ нѣжно и трогательно внушалъ ему, какъ "заняться ею". Потомъ почтенный гость счелъ нужнымъ, передъ важнымъ моментомъ свиданія съ именинникомъ и начальникомъ, привести себя въ лучшій порядокъ. Войдя въ сѣни, онъ досталъ изъ кармана большой ситцевый платокъ и обмахнулъ имъ у себя пыль съ лица, шеи и плечъ. Далѣе, принялся не спѣша расидетать свои косы, которыхъ оказалось штукъ шесть, каждая съ мышиный хвостикъ. Окончивъ этотъ процессъ, онъ началъ бережно расчесывать ихъ карманнымъ гребешкомъ. Когда о. Сергій убѣдился, что кудри его достаточно пушисты, онъ самодовольно улыбнулся, натянулъ на загорѣлыя и загрубѣлыя руки бѣлыя нитяныя перчатки и, бодро крякнувъ, распахнулъ дверь въ покои.
   Теперь хозяевамъ уже некогда стало смотрѣть въ окна, и слѣдующіе затѣмъ гости прибывали какъ-то уже незамѣтно, точно подкрадывались. Въ какой-нибудь часъ вновь пріѣзжихъ гостей набралось человѣкъ тридцать. Однихъ священниковъ явилось десять человѣкъ, не только изъ "подлежащаго" благочинія, но и изъ чужихъ. Иной пожаловалъ со всѣмъ семействомъ, иной только съ супругой, иной лишь со старшею дочкой-невѣстой "на всякій случай", иной со старшимъ сынкомъ "кончалымъ" и чающимъ движенія... Были и вдовцы-одиночки. Матушки сгруппировались около хозяйки въ столовой, молодежь обоего пола заняла гостиную, гдѣ въ углу стоялъ манопанъ, батюшки овладѣли заломъ. Не было человѣка, который бы сидѣлъ молча. А, вѣдь, сколько голосовъ-то, да все какіе голоса! Звуки вылетали изъ легкихъ, не нуждающихся въ Кохѣ. Мало-по-малу въ тихой обители о. Аѳиногена поднялся такой шумъ, какой бываетъ на большихъ сельскихъ сходкахъ, созванныхъ по какому-нибудь жгучему вопросу. Все это произошло какъ-то само собой, никто не желалъ шумѣть и не замѣчалъ шума. Оставимъ матушекъ въ столовой бесѣдовать о хозяйствѣ, о недостаткахъ того или другаго изъ отсутствующихъ ближнихъ, о состоявшихся и имѣющихъ состояться марьяжныхъ комбинаціяхъ "въ своемъ кругу" и т. п.; оставимъ представителей и представительницъ молодаго поколѣнія продолжать оживленную болтовню и перейдемъ въ залъ, къ почтеннымъ отцамъ, которые какъ бы старались уравновѣсить мелочность и легкомысліе бесѣды своихъ супругъ и чадъ серьезностью своего времяпрепровожденія.
   -- Вотъ что, отцы святіи!-- возглашаетъ благочинный,-- пока намъ хозяйка изготовитъ подобающую трапезу, позвольте воспользоваться нѣкоторыми изъ васъ для общаго блага. Сказано: подобаетъ сіе творити и онѣхъ не оставляти, или попросту: дѣвица пой, а дѣльце помни. Здѣсь кстати члены благочинническаго совѣта. Прошу вашего вниманія.
   -- Мы тоже обратимъ вниманіе, хоть и не члены,-- отозвался кто-то изъ сонма.
   -- Тѣмъ лучше,-- одобрилъ о. благочинный.-- Если при двухъ или трехъ свидѣтеляхъ станетъ всякъ глаголъ, то судъ можетъ выйти еще совершеннѣе, когда будетъ, такъ сказать, "цѣлый облакъ свидѣтелей". Такъ вотъ позвольте изложить передъ вами слѣдующее... Покорнѣйше прошу всѣхъ сѣсть поближе. Знаете, "рядкомъ да ладкомъ", къ тому же, и слышнѣй будетъ, а то вонъ, вѣдь, какъ наши-то тамъ разошлись... Нуте-съ, дѣло вотъ въ чемъ. Дьяконъ Щелкушинъ, вошедшій зятемъ во дворъ ко вдовой дьяконицѣ села Коноплянокъ, утруждалъ его преосвященство прошеніемъ о томъ, чтобы возвратили ему землю, якобы незаконно обмѣненную мѣстнымъ причтомъ по смерти бывшаго дьякона, приходящагося тестемъ просителю. Владыка же препроводилъ это прошеніе ко мнѣ, съ требованіемъ отъ меня разслѣдованія и заключенія по сему дѣлу. Не можетъ ли кто изъ васъ, отцы святіи, сообщить мнѣ нѣчто, служащее къ уясненію этого казуса, и преподать мнѣ подходящій совѣтъ?
   На эту рѣчь о. Аѳиногена первый отозвался о. Сергій. Вставъ съ своего мѣста и заложивъ руки за спину, онъ съ серьезнымъ, сосредоточеннымъ видомъ зашагалъ по линіи стульевъ, занятыхъ собратьями, и началъ:
   -- Наученный многолѣтнимъ опытомъ, я, по старческому своему разумѣнію, трактую настоящее дѣло такъ. Дьяконъ этотъ, или проситель, непремѣнно человѣкъ корыстолюбивый, лѣнивый, заносчивый и склонный ко кляузамъ. Почему корыстолюбивый? Потому что ищетъ чужой земли. Почему лѣнивый? Потому что не хочется ему по совѣсти воздѣлать въ потѣ лица состоящую у него въ пользованіи землю, пришедшую въ упадокъ при безхозяйственности его тещи. Почему заносчивый? Потому что, имѣя еще молоко матери на губахъ и служа безъ году недѣлю, уже возстаетъ противъ своего начальника, іерея, и всего остальнаго причта. Почему кляузникъ? Ибо, вмѣсто полюбовнаго соглашенія и смиреннаго молчанія, бумажно восходитъ во владыкѣ. А дѣло, какъ я слышалъ, происходило въ такомъ видѣ. Осталась эта дьяконица вдовой. Какъ разъ въ это время случился пожаръ; всѣ духовные погорѣли до тла. А у духовныхъ этихъ еще издавна была какая-то неправильность въ распредѣленіи усадебной земли. Собираясь строить новые дома, они и рѣшили: "Давайте подѣлимъ теперь усадьбы по-надлежащему, благо подоспѣлъ удобный случай". И подѣлили. И сама вдова-дьяконица подписалась подъ этимъ раздѣломъ. И вдругъ теперь зятёкъ ея ищетъ какой-то прежней земли! Увидѣлъ, что чужая землица удобрена, а своя заброшена, и давай мѣнять лычко на ремешекъ! Гдѣ же тутъ истина и правда, гдѣ тутъ совѣсть? Нѣтъ, о. благочинный и вы всѣ, отцы святіи, помоему, слѣдуетъ рѣшительно отказать просителю. Мало того, что отказать, но еще слѣдуетъ обуздать его хорошенько, дабы и впредь не осмѣливался... а также и прочіе, ему подобные. Этимъ молодикамъ только поддайся, они тебя всего оберутъ. Падки на готовенькое-то. Отказать и больше ничего!-- заключилъ о. Сергій, энергично махнулъ рукой и сѣлъ на первый попавшійся свободный стулъ.
   -- Не можетъ ли еще кто высказаться по сему же предмету?-- приглашалъ о. благочинный и почему-то остановилъ взоръ на отцѣ Никанорѣ, высокомъ, стройномъ батюшкѣ среднихъ лѣтъ, любимцѣ сосѣднихъ помѣщиковъ.
   О. Никаноръ принялъ этотъ взоръ за личный вызовъ и, кашлянувъ, заговорилъ:
   -- По моему мнѣнію, тутъ несомнѣнно есть какое-либо правонарушеніе, иначе молодому человѣку было бы рискованно лѣзть къ епископу съ такою просьбой. А разъ есть правонарушеніе, необходимо возстановить права потерпѣвшей стороны. Согласію вдовы на передѣлъ усадебъ, хотя бы и письменному, едва ли слѣдуетъ придавать значеніе; знаемъ мы эти добровольныя согласія нашихъ вдовъ...
   Обмѣнъ мнѣній по тому же вопросу продолжался еще нѣсколько минутъ и, наконецъ, было постановлено: поручить одному изъ "здѣ сидящихъ" членовъ благочинническаго совѣта собрать въ наискорѣйшемъ времени точныя соотвѣтствующія свѣдѣнія на мѣстѣ жительства просителя и сообщить ихъ о. благочинному.
   -- Вотъ спасибо, отцы, что общими силами приняли участіе и оказали помощь!-- весело воскликнулъ о. Аѳиногенъ.-- Займемся кстати и нѣкоторыми другими важными дѣлами. У меня собралось нѣсколько указовъ. Пора теперь рабочая. Кого съ ними разсылать, да и гдѣ васъ разыскивать для подписей? Разбредетесь по полямъ, по лугамъ. А, между тѣмъ, хочется ускорить теченіе дѣлъ. Я вамъ сейчасъ прочту эти указы, а вы сейчасъ же и распишетесь въ чтеніи ихъ, такъ чтобы послѣ ужь не посылать къ вамъ. Идетъ?
   -- Ладно! Хорошо! Прекрасно!-- подхватили отцы.
   О. благочинный проворно вынулъ изъ стола нѣсколько бумагъ и громогласно началъ приводить въ извѣстность ихъ содержаніе. Въ одномъ указѣ прописывалось, что, вслѣдствіе несчастія, происшедшаго отъ неумѣлой церемоніальной стрѣльбы изъ ружья во время пасхальной утрени въ какомъ-то селѣ, подобная стрѣльба впредь воспрещается. Другой указъ требовалъ сообщенія (въ какое-то совсѣмъ не духовное учрежденіе) свѣдѣній о мѣстныхъ древностяхъ, курганахъ, преданіяхъ и т. п. Прочитавъ указы, о. Аѳиногенъ попросилъ отцовъ расписаться подъ ними, а самъ ушелъ справиться насчетъ обѣда и, въ случаѣ надобности, поторопить къ подачѣ его. Въ залѣ нѣсколько минутъ стояло затишье. Слышенъ былъ шелестъ указныхъ листовъ, переходившихъ изъ рукъ въ руки, да полу внятно произносились лаконическіе діалоги вродѣ слѣдующихъ:
   -- Гдѣ тутъ?
   -- А вотъ...
   -- Это что?
   -- Не стрѣляй.
   -- А это?
   -- Давай древности.
   -- Все, что-ль?
   -- А церковно приходскія?
   -- О, Господи!...
   -- Капнулъ... Чѣмъ бы это... тово?...
   -- А вотъ у о. Сергія изъ табакерочки...
   -- Бога ради, не гнѣвайтесь, отцы святіи,-- просилъ вернувшійся именинникъ, пряча указы,-- проголодались вы у меня. Что дѣлать-то, кабы повара съ лакеями, а то... сами знаете... Но нѣтъ худа безъ добра, за то мы успѣли совершить нѣкоторыя серьезныя дѣла. Впрочемъ, тамъ, въ уголку столовой, я сейчасъ видѣлъ что-то буфетное. Мать-благочинниха озаботилась... Пойдемте пропустимъ по вступительной.
   Отцы дружно поднялись съ мѣстъ, причемъ старецъ Сергій произнесъ:
   -- Полезную рѣчь полезно и слушать, особливо послѣ трудовъ.
   Черезъ нѣсколько минутъ отцы направлялись изъ "буфетнаго угла" опять въ залъ, утираясь и бодро покашливая.
   -- Теперь хоть бы и еще какое-нибудь важное дѣло,-- проговорилъ кто-то шутливымъ тономъ.
   -- Вотъ я, напримѣръ, могу предложить о. благочинному одно дѣльце,-- заявилъ о. Алексѣй, молоденькій курносенькій блондинчикъ.
   -- Предлагай, предлагай,-- благодушно отозвался о. Аѳиногенъ.-- Мнѣ дѣлами не надоѣшь, я ихъ люблю.
   -- Я привезъ вамъ для сдачи книги, которыя бралъ изъ благочиннической библіотеки.
   -- Хорошо, давай ихъ сюда. Можетъ быть, отцы, между вами есть еще сдатчики? Ужь за одно бы...
   Дѣйствительно, оказалось и еще нѣсколько "сдатчиковъ". О. благочинный досталъ толстую записную тетрадь и, принимая отъ читателей книгу за книгой, дѣлалъ въ ней соотвѣтствующія отмѣтки. Вотъ одинъ кудрявый "молодикъ" съ улыбкой подноситъ цѣлое беремя книгъ.
   -- Что такое?-- удивился о. благочинный.-- Вѣдь, ты недавно ихъ взялъ, неужели успѣлъ уже всѣ прочесть?
   -- Грѣшенъ, ха, ха, не успѣлъ.
   -- Такъ зачѣмъ же сдаешь?
   -- Да когда-жь теперь? Рабочая пора. То и дѣло отлучаешься. Дѣло мое вдовье, ха-ха, присмотрѣть безъ меня некому, того и гляди растаскаютъ эту литературу-то, плати тогда за нее, ха-ха.
   -- Такъ зачѣмъ было брать?
   -- Я и самъ не знаю, ха-ха-ха. Такъ, отъ скуки... Очень ужъ на душѣ тяжело бываетъ, ха-ха-ха. Послѣ рабочей поры я опять ихъ попрошу.
   -- Что-то ты чудишь, братъ, посмотрю я,-- въ полголоса замѣтилъ о. благочинный.
   -- Можетъ быть, ха-ха. Что дѣлать-то? Но, вѣдь, вамъ не видно, ха-ха.
   Когда пріемъ книгъ кончился, о. Никаноръ (тотъ самый, который въ "дѣлѣ дьякона" усмотрѣлъ правонарушеніе) громогласно произнесъ:
   -- О. благочинный, позвольте провести нѣкоторую прикосновенную къ настоящему случаю и благовременную мысль.
   -- Ну?-- о. Аѳиногенъ сдвинулъ очки на лобъ и съ серьезнымъ видомъ уставился на оратора.
   -- По вашей иниціативѣ мы завели благочинническую библіотеку и свободно пользуемся изъ нея книгами. Это, конечно, прекрасно. Но нельзя не пожалѣть, что подборъ книгъ въ нашей библіотекѣ крайне односторонній: все богословіе да богословіе. Весьма желательно, чтобы въ нее были пріобрѣтаемы и нѣкоторыя свѣтскія изданія. Я не разумѣю здѣсь себя,-- я беру свѣтскія книги у прихожанъ-помѣщиковъ,-- но другіе мои товарищи такой возможности не имѣютъ, а, между тѣмъ, священнику въ наше время необходимо знакомиться съ жизнью и литературой въ болѣе широкихъ размѣрахъ. Поэтому я съ своей стороны покорнѣйше просилъ бы васъ хоть съ начала будущаго года озаботиться пріобрѣтеніемъ въ нашу библіотеку свѣтскихъ изданій; какихъ именно -- объ этомъ можно будетъ имѣть особое сужденіе. Я увѣренъ, что въ этомъ желаніи моемъ и въ этой моей просьбѣ меня поддержатъ всѣ присутствующіе, здѣсь почтеннѣйшіе собратья мои.
   -- Конечно,-- произнесъ одинъ собрать.
   -- Разумѣется,-- произнесъ другой.
   Остальные, вмѣсто яснаго выраженія такого или иного мнѣнія, ограничились загадочнымъ покашливаніемъ. О. благочинный улыбнулся, покачалъ головой и, солидно выпрямившись, заговорилъ, тономъ непререкаемаго авторитета:
   -- Ты, братецъ,-- да и вообще каждый изъ васъ,-- сперва сдѣлайся самимъ собою, т.-е. такимъ, какимъ ты долженъ быть, какъ пастырь и учитель. Прежде всего, сдѣлайся настоящимъ, серьезнымъ богословомъ, а тамъ...
   -- А развѣ мы не таковы?-- возразилъ о. Никаноръ.-- Мало ли мы изучали въ семинаріи разныхъ богословій?.. Неужели и теперь вамъ твердить прежнее?
   -- "Изучали", -- повторилъ о. благочинный, -- знаемъ мы, какъ вы изучали! Кое-какъ, изъ пятаго въ десятое, второпяхъ да впопыхахъ, съ пропусками да съ искаженіями. Если кто въ свое время и добросовѣстно учился, то, все-таки, нельзя считать вполнѣ достаточною подготовкой усвоенія однихъ учебниковъ. А на другія, пополнительныя занятія не было ни времени, ни средствъ. "Изучали"... А знаешь ли ты, какъ слѣдуетъ, содержаніе Библіи? Нѣтъ. Читалъ ли ты творенія отцовъ церкви, хотя бы только наиболѣе знаменитыхъ? Нѣтъ. Знакомъ ли ты съ капитальнѣйшею исторіей Макарія? Нѣтъ. Имѣешь ли ты полныя, обстоятельныя свѣдѣнія по исторіи раскола? Нѣтъ. Разобрался ли ты въ многочисленнѣйшихъ и разнообразнѣйшихъ церковныхъ законоположеніяхъ? Нѣтъ... Вѣдь, это горькая правда. Вотъ тебѣ и "изучали"! Недаромъ вашего брата затыкаетъ за-поясъ какой-нибудь мужикъ изъ раскольниковъ или сектантовъ. Нѣтъ, ты не кичись своимъ семинарскимъ "изученіемъ", а благословясь усаживайся во время каждаго досуга за святыхъ отцовъ, за церковную исторію, за духовные журналы и т. п. Еще много времени потребуется для пріобрѣтенія тобою настоящей богословской зрѣлости, для твоего, такъ сказать, преображенія въ истиннаго пастыря. А то "изучали"!...
   -- Однако, сами-то вы читаете свѣтскіе журналы и разныя свѣтскія книги,-- замѣтилъ о. Никаноръ.
   О. Аѳиногенъ сорвалъ съ себя очки, бросилъ на связку дѣловыхъ бумагъ и, вскочивъ съ мѣста, повышеннымъ и обидчивымъ тономъ возразилъ:
   -- Да, я читаю, вѣрно-съ, читаю. Но, во-первыхъ, мнѣ выписываетъ и привозить кое-что сынъ, а, во-вторыхъ, прежде чѣмъ я началъ читать свѣтское, я счелъ долгомъ прочесть все то, что вотъ сейчасъ вамъ совѣтовалъ. Такъ-то, голубчикъ! А то: "мы изучали", да "ты самъ читаешь". Нѣтъ, братъ, если...
   -- Проси-ка дорогихъ гостей къ пирожку,-- перебила появившаяся въ залѣ благочиниха.-- Прикусятъ пока налегкѣ, а сейчасъ и столъ будетъ готовъ: собираютъ...
   -- Извините, отцы, -- конфузливо заговорилъ о. благочинный.-- Нѣсколько увлекся. Дурная привычка: не могу спорить спокойно. Пожалуйте-ка, я васъ хоть немножко вознагражу за долгое пощеніе и претерпѣніе обиды.
   Отцы совершили путешествіе къ благочинническому пирогу и почтили его преусерднымъ вкушеніемъ.
   -- Я придумалъ для васъ, почтенные сослужители, еще вознагражденіе,-- шутливо объявилъ о. Аѳиногенъ, когда "сослужители" снова перешли въ залу, гдѣ уже "обряжали" обѣденный столъ.
   -- Очень благодарны. Что же это за вознагражденіе?
   -- Да хочу васъ деньгами одѣлить.
   Раздался дружный смѣхъ. Кудрявый вдовецъ воскликнулъ:
   -- Ай да хозяинъ! Напоилъ, накормилъ, да еще на дальнѣйшее продовольствіе даетъ, ха-ха-ха! Дай Богъ побольше такихъ именинниковъ, ха-ха!
   -- Шутки въ сторону, а дѣло, други мои, сводится вотъ къ чему,-- продолжалъ благочинный уже серьезнымъ тономъ.-- Надняхъ мнѣ присланы изъ епархіальнаго попечительства деньги для раздачи, въ установленныхъ размѣрахъ, пособій вдовамъ и сиротамъ нашего округа. Такъ вотъ, у кого изъ васъ есть въ селѣ такіе воспособляемые, покорнѣйше прошу принять отъ меня подъ росписку, сколько кому изъ нихъ причитается. Пріѣдете домой и раздадите, тоже подъ росписку. Пожалуйста! Прежде я разсылалъ эти деньги, но сейчасъ только сообразилъ: отчего не пріурочить раздачу ихъ къ столь удобному случаю? Такъ можно, а?
   -- Отчего-жь?
   -- Съ удовольствіемъ.
   -- Сдѣлайте милость.
   И именинникъ на нѣсколько минутъ превратился въ казначея. Когда расписыванье кончилось, вдовецъ съ притворнымъ сокрушеніемъ произнесъ:
   -- О, вдовы-сироты, теперь вы вдвойнѣ несчастны! Долго вамъ не видаться съ попечительскимъ пособіемъ!
   -- Ужь и любишь ты языкъ точить,-- упрекнулъ о. благочинный.
   -- Совсѣмъ нѣтъ, ваше высокоблагословеніе, -- возразилъ спутникъ.-- Это я потому только, что въ моемъ причтѣ никто не получаетъ пособія, ха-ха... Не позволите ли мнѣ получить всю эту сумму? Я далъ бы вамъ обязательство лично развезти ее по всему благочинію, ей-ей! Пора теперь глухая, бездоходная, а расходы большіе, ха-ха...
   -- Ну, будетъ болтать-то,-- строго сказалъ благочинный.-- Смотри, какъ бы у тебя это шутовство въ привычку не обратилось. Не забывай, что ты іерей...
   -- Вообще дискредитировать...-- началъ было съ своей стороны о. Никаноръ, но тутъ одинъ изъ сыновей именинника, энергично помогавшій матери въ хлопотахъ, тономъ вокзальнаго сторожа возгласилъ:
   -- Обѣдъ готовъ, пожалуйте садиться!
   

II.
За обѣдомъ.

   Обѣдъ былъ приготовленъ въ двухъ комнатахъ: въ залѣ для священниковъ и другихъ мужчинъ съ "положеніемъ" и въ столовой -- для лицъ "женскаго пола" и молодыхъ мужчинъ безъ положенія.
   -- О. Сергій, прошу благословить трапезу,-- предложилъ именинникъ.
   -- Нѣтъ, о. благочинный, увольте: это приличествуетъ вамъ, какъ нашему общему начальнику.
   -- Ну, полно, полно, не задерживай. Ты у насъ старѣйшій во всемъ благочиніи. Молись и благословляй!
   О. Сергій обратился къ святому углу (а за нимъ и всѣ прочіе), раздѣльно, торжественно прочиталъ "Отче нашъ", съ особымъ удареніемъ на словахъ "хлѣбъ нашъ насущный", потомъ приблизился къ столу и, подхвативъ лѣвою рукой широкій рукавъ рясы у правой руки, высоко поднятою десницей началъ благословлять предложенное. "Самъ, Владыко, благослови ясти,-- какимъ-то таинственнымъ голосомъ произносилъ онъ, осѣняя яствы,-- пити рабомъ твоимъ",-- продолжалъ онъ, перенося благословляющую десницу на группу графиновъ и бутылокъ.
   Усѣлись за столъ "благообразно и по чину". Предсѣдательское мѣсто предоставлено было старѣйшему, о. Сергію. По одну сторону его усадили, въ видѣ исключенія изъ женъ, "подругу вѣчную" его, Анѳису Мартыновну; по другую сторону отъ него сѣлъ именинникъ. Далѣе гости слѣдовали въ нисходящемъ порядкѣ, по важности "положенія" и по степени заслугъ. Тутъ же пріютились "свѣтскіе" мужчины: сынъ именинника Макарій, учитель духовной семинаріи (прочія чада о. Аѳиногена продолжали помогать матери въ разныхъ служебныхъ хлопотахъ), франтовитый арендаторъ сосѣдняго помѣщичьяго имѣнія, чиновникъ изъ ближайшаго уѣзднаго города и волостной писарь. Только что усѣлись за столъ, какъ въ залъ влетѣлъ впопыхахъ коренастый, курчавый, съ рѣзкою, боевою физіономіей, мужикъ,-- мѣстный церковный староста.
   -- Гдѣ же это ты пропадалъ?-- спросилъ именинникъ.
   -- Пощадите великодушно,-- просилъ опоздавшій,-- рой у меня улетѣлъ; мучился, мучился, хоть языкъ высунь; но все, по милости Божіей, усовершилось.
   -- Ну, садись скорѣй.
   -- Позвольте мнѣ возлѣ Макаръ Ѳиноэныча...
   -- Ладно, только поскорѣй.
   О. Аѳиногенъ налилъ длинный рядъ рюмокъ и возгласилъ:
   -- Помните, отцы, прежде я сдабривалъ водку лимонною и апельсинною коркой, а теперь, какъ видите, этого уже нѣтъ у меня: досталъ наилучшей, ректификованной,-- такъ вотъ и написано. Нуте-ка, во славу Божію и на доброе здоровье!...
   О. Сергій соорудилъ преждевременный спичъ:
   -- Желаю вамъ, о. благочинный, премного лѣтъ священствовать и начальничествовать. Пошли вамъ Господи высшихъ награжденій отъ державной власти, и не по статуту, какъ нѣкоторые, а собственно въ воздаяніе вашихъ благодѣтельныхъ заслугъ.
   Произошло чоканье, и гости дружно и ревностно принялись за холодное. Когда хозяинъ, вновь наполнивъ рюмки, лаконически повторилъ пригласительное: "нуте-ка", кто-то изъ батюшекъ сказалъ: "не погодить ли?"
   -- А что-жь время-то попусту терять?-- возразилъ вдовецъ.-- Подадутъ другое блюдо, тогда нужно будетъ ѣсть, а не пить.
   Рюмки были выпиты, но замѣчаніе: "не погодить ли?" -- послужило темою для довольно живаго разговора.
   -- Не винно вино, а укоризненно пьянство,-- внушительно произнесъ о. Сергій.-- Но мы, слава Богу, кажись не пьяницы.
   -- Кому какъ покажется,-- вставилъ учитель.
   -- Это вѣрно,-- подтвердилъ о. Никаноръ.-- Понятіе пьянства очень растяжимое. Мнѣ припоминается на этотъ счетъ одинъ довольно замѣчательный случай. Въ Полянскомъ уѣздѣ, въ селѣ Прудахъ,-- откуда мой тесть,-- былъ дьячокъ, многосемейный, бѣднѣйшій и пренесчастнѣйшій (три раза горѣлъ). И рѣшился онъ просить себѣ лучшаго мѣста. Является къ архіерею. "Что тебѣ?" -- "Такъ и такъ, ваше преосвященство, обнищалъ, жить нечѣмъ, а семья -- девять душъ. Соблаговолите перевести меня куда-нибудь получше или произвести въ дьяконы. Нахожусь вынужденъ... Жена день и ночь плачетъ и все посылаетъ меня къ вашимъ стопамъ. Ажь жуду нагнала. Явите божескую милость!" -- "Отчего же это ты обнищалъ? Не у тебя одного большая семья. Ты, должно быть, водку пьешь?" -- "Пью, ваше преосвященство".-- "Вообще то пить водку не предосудительно, но дѣло въ томъ, какъ пить. Иной выпьетъ рюмочку, да и довольно. А, вѣдь, ты небось и двѣ, и три, а?" -- "Пью и двѣ, и три".-- "Вотъ то-то и есть-то. Это вотъ мнѣ-то ты признался въ двухъ-трехъ, а на самомъ-то дѣлѣ, можетъ быть, и четыре, и пять осушаешь, а? Говори правду, не скрывай".-- "Что-жь мнѣ тутъ скрывать? Пью и по пяти; это питье небольшое".-- "А-а, такъ ты вотъ какой! По пяти у тебя небольшое питье! Гм, гм... Теперь понятно"... Архіерей позвалъ домашняго секретаря и велѣлъ ему немедленно принести справку, какъ отмѣченъ проситель по поведенію. Пока секретарь наводилъ требуемую справку, владыка въ нѣкоторомъ волненіи ходилъ взадъ и впередъ по пріемной, перебирая четки, а дьячокъ стоялъ, какъ вкопанный, сложивъ руки на груди и опустивъ голову. "Пять рюмокъ -- небольшое питье!-- повторилъ владыка.-- Какое же, по-твоему, большое? Ужь не десять ли, а?" -- "Что-жь тутъ особеннаго -- десять?" -- смиренно возразилъ дьячокъ.-- "Что-о-о?" -- "Я говорю: десять еще не Богъ знаетъ что такое".-- "О, Боже мой! Такъ ты, стало быть, и по десяти?!" -- "Бываетъ".-- "Послѣ этого тебѣ не только повышенія, но и... Вотъ сейчасъ посмотрю твое поведеніе".-- "Но, вѣдь, я, ваше преосвященство, пьянъ не бываю".-- "Съ десяти-то?... Вотъ погоди, погоди!..." Секретарь принесъ справку, по коей оказалось, что проситель "поведенія хорошаго", а эта отмѣтка, какъ извѣстно, для дьячка вполнѣ рекомендательная. Преосвященный въ удивленіи развелъ руками.-- "Кто у тебя благочинный?" Дьячокъ назвалъ своего благочиннаго. "Какъ же онъ отмѣчаетъ тебя хорошаго поведенія, когда ты пьяница?" -- "Съ роду я не былъ пьяницей, ваше преосвященство,-- Господь свидѣтель, извольте спросить у кого угодно".-- "Зачѣмъ я буду спрашивать, когда ты самъ мнѣ сообщаешь про себя чудовищныя вещи? Я даже не знаю, гдѣ и остановиться въ счетѣ истребляемыхъ тобой рюмокъ этой отравы. Право, я... я готовъ даже допустить, что ты въ состояніи выпить рюмокъ... рюмокъ пятнадцать... Правда, а? Можешь?" -- "Иной разъ приходится..." -- Преосвященный еще болѣе взволновался.-- "Такъ и есть! Послушай, вѣдь, это оскотѣніе! вѣдь, это озвѣреніе! Вѣдь, это... это чистое осатанѣніе! Отъ пятнадцати недалеко до двадцати. Говори ужь кстати, что, молъ, пью и двадцать,-- ну, говори!" -- "Ваше преосвященство, не гнѣвайтесь вы, ради Господа, на меня грѣшнаго! Я вамъ, какъ святителю Божію, исповѣдаюсь чистосердечно, что я не пьяница. Ну, точно, пью я и двадцать, въ особыхъ случаяхъ, но, вѣдь, опять-таки пьянъ-то я не бываю".-- "Дуракъ ты, и самъ не знаешь, что болтаешь,-- заговорилъ владыка, уже смягченнымъ тономъ.-- На такую безумную трату даже большаго состоянія не хватитъ, не только дьячковскаго. Я даже удивляюсь, какъ ты съ рукой не ходишь, а также и семья твоя... Вѣдь, при такой жизни можно упасть ниже всякаго нищенства".-- "Владыка многомилостивый, выслушайте меня съ милосердіемъ. Я, вѣдь, водки не покупаю (не на что) и дома ее не держу, а употребляю по временамъ въ приходѣ и вообще въ людяхъ. А сколько приходится выпить, это смотря по компаніи или по происшествіямъ: мелкое происшествіе (напримѣръ, крещеніе младенца) -- мало выпьешь; крупное происшествіе (напримѣръ, свадьба) -- много выпьешь. Къ тому-же, много значитъ то, какъ пить: сидя или на ходу. Вотъ хоть бы на Святой недѣлѣ, когда мы ходимъ по приходу и насъ во многихъ домахъ угощаютъ, такъ въ это время я вамъ не то что двадцать, а и..." Преосвященный невольно разсмѣялся; проситель смутился и замолкъ. "Ну, ну, продолжай",-- поощрилъ владыка, и дьячокъ продолжалъ:-- "...Больше тогда выпью, и останусь живъ и здоровъ, и службу свою справлю безъ всякаго ослабленія. Потому что тогда не одно питье, но и ѣда большая, а потомъ ходьба, пѣніе, а потомъ опять ѣда, питье,-- все въ перемежку. Это, ваше преосвященство, совсѣмъ не то, какъ ежели бы сидя... Говорю вамъ самую сущую истину, какъ на исповѣди... А жену и семейство я люблю и прилагаю о нихъ всяческое попеченіе, но совсѣмъ нѣтъ никакихъ силъ... Не погубите, многомилостивый!" Дьячокъ заплакалъ и повалился архіерею въ ноги. Преосвященный долго ходилъ по пріемной молча съ серьезнымъ видомъ. "Двадцать и болѣе... Все-таки, никакъ не могу себѣ этого представить",-- проговорилъ онъ самъ съ собой.-- "Но пьянъ не бываю",-- отозвался сквозь слезы дьячокъ. Наконецъ, преосвященный быстро подошелъ къ просителю и, благословляя его большимъ крестомъ, ласково произнесъ: "Ступай съ Богомъ домой и скажи своей женѣ и дѣткамъ, что я скоро переведу тебя въ лучшій приходъ; но помни, что не только двадцать, но и пять уже много..." Дьячокъ этотъ потомъ ходилъ со двора на дворъ, даже ѣздилъ по сосѣднимъ селамъ разсказывать про свою оригинальную бесѣду съ владыкой и ея счастливыя послѣдствія. Я самъ слышалъ отъ него этотъ разсказъ и передаю его вамъ почти буквально... Такъ вотъ какъ рѣзко могутъ расходиться люди въ пониманіи того, что такое пьянство!-- заключилъ разскащикъ, приступая ко второму кушанью, съ которымъ успѣли уже покончить почти всѣ его слушатели.
   -- Ишь, вѣдь, какъ милостиво отнесся владыка къ дьячку,-- замѣтилъ одинъ изъ священниковъ.-- Не только выслушалъ его до конца, но и большое добро ему сдѣлалъ.
   -- Сказать правду, въ нашихъ владыкахъ совершилась важная перемѣна,-- поддержалъ другой.-- Стали проще, доступнѣе, участливѣе. Вспомните-ка, напримѣръ, прежніе архіерейскіе объѣзды по епархіи: сколько народу, бывало, понаѣдетъ! Какая была пышность! Сколько трепету натерпишься! Экзаменуютъ тебя, бывало, какъ мальчишку, какъ будто мало было намъ экзаменовъ въ 10--12 лѣтъ ученья! А самое-то настоящее дѣло оставалось какъ-то въ сторонѣ. И давно ли это было? Удивительно, какъ времена перемѣнчивы! Теперь владыку-то ждешь съ удовольствіемъ. Пріѣдетъ онъ въ деревню почти одинъ, запросто, во все вникаетъ, со всѣми поговоритъ, обо всемъ разспроситъ, и потомъ, глядишь, либо что-нибудь исправится, либо положится начало чему-нибудь новому, хорошему.
   -- Но хорошъ и тотъ дьячокъ,-- напомнилъ о. Никаноръ.
   -- Измѣрять свое поведеніе аршиномъ дьячка, по меньшей мѣрѣ, не обязательно,-- заговорилъ Макаръ Аѳиногенычъ.-- Нынче ужь и свѣтскіе мыслители и писатели выступаютъ съ проповѣдью воздержанія, а мы, вѣдь, "соль земли"; и воспитаніе, и положеніе наше обязываетъ насъ идти противъ всякаго проявленія дикости въ человѣкѣ.
   -- Охъ, ужь эти свѣтскіе проповѣдники!-- воскликнулъ о. благочинный.-- Не свое они берутъ на себя. "Проповѣдь воздержанія"... Развѣ въ церкви Христовой когда-нибудь умолкала эта проповѣдь? Развѣ пастыри Руси православной не обличали и не обличаютъ невоздержаніе? Услуга барина тутъ непрошенная и безполезная!...
   Въ залѣ появилась матушка-благочинниха, раскраснѣвшаяся отъ жары и усиленныхъ хлопотъ.
   -- Простите, гости дорогіе, что не скоро подаются блюда,-- проговорила она ласково и нараспѣвъ.-- Да что-то вы плохо кушаете, посмотрю я. Именинникъ-то, должно быть, не угощаетъ, а все разговоры разговариваетъ. Либо кушанья мои не нравятся...
   Отцы дружно поблагодарили хозяйку и увѣрили ее, что они кушаютъ охотно и исправно. Супруга о. Сергія, приложивъ ладонь къ груди и умиленно взирая на благочиннаго, клятвенно увѣряла, что она никогда такъ "аппетитно" и такъ много не ѣла, какъ сегодня. Когда всѣ затихли, церковный староста сказалъ:
   -- Дражайшая хозяюшка, будьте безъ всякаго сумнѣнія. То и дѣлаемъ, что кушаемъ, то и дѣлаемъ. А ежели бываетъ перемежка, такъ это намъ на пользу: въ эту пору у насъ хорошія рѣчи разводятся. Недаромъ сказано: не хлѣбомъ единымъ сытъ будетъ человѣкъ. Такъ-то!
   Матушка, довольная и благостно улыбающаяся, оставила залу.
   -- Однако, у васъ, о. благочинный, староста-то начитанный и съ нѣкоторымъ слогомъ,-- замѣтилъ о. Никаноръ.
   -- Да, онъ у меня мужъ книжный, ученый,-- отозвался о. Аѳиногенъ.
   Староста тряхнулъ кудрями, пріосанился и самодовольно обвелъ глазами застольную публику.
   -- Какія же ты книги читалъ?-- спросилъ о. Никаноръ.
   -- Благодаря Бога, всякія и разныя,-- отвѣтилъ "книжный мужъ".-- Больше всего вотъ Макаръ Ѳиноэнычъ снабжаютъ,-- дай имъ Господь здоровья.
   -- А все ли ты понимаешь въ книгахъ?
   -- Иной разъ все, а бываетъ, что и не все. Ежели не забуду и ежели досугъ есть, прошу толкованія у о. благочиннаго, а когда пріѣзжаютъ Макаръ Ѳиноэнычъ, такъ у нихъ. Вотъ недавно читаю одну душеспасительную и умнѣйшую книгу и вижу: стоитъ тамъ Зигабъ. Думаю себѣ: что такое? Господи помилуй!
   -- Какъ ты сказалъ?
   -- Зигабъ.
   -- Ка-акъ?-- переспросилъ о. Никаноръ, прищурясь и склоняя одно ухо въ сторону старосты.
   -- Да что это вы, батюшка, словно впервой слышите это слово?... Извините, Бога ради, но мнѣ сдается, что и вы тутъ находитесь въ сумнѣніи. Нуте-ка, скажите, въ самомъ дѣлѣ, что обозначаетъ Зигабъ!
   О. Никаноръ въ недоумѣніи пожимаетъ плечами и разводитъ руками.
   -- Э-э, вотъ оно дѣло-то какое!-- съ торжествомъ восклицаетъ староста.-- Выходитъ, и вы не знаете, а еще ба-атюшка!...
   Раздался громкій хохотъ слушателей "состязанія". О. Никаноръ безсознательно конфузится и безъ всякой надобности вытираетъ лицо платкомъ.
   -- А мы съ Макаръ Ѳиноэнычемъ, слава Богу, уразумѣли, что это за Зигабъ такой,-- похвалился сіяющій "ученый мужъ".
   Макаръ Аѳиногенычъ счелъ нужнымъ разсѣять мистификацію, объяснивъ публикѣ, что загадочный Зигабъ есть ничто иное, какъ сокращенно напечатанное въ "толковомъ евангеліи" имя одного изъ комментаторовъ Св. Писанія, Зигабена. Вновь раздается хохотъ, уже съ участіемъ о. Никанора. Староста, принявъ этотъ хохотъ за торжество своей побѣды, весело воскликнулъ:
   -- По этому случаю, о. благочинный, непремѣнно слѣдуетъ рекцыкатированной!
   Всѣ принялись за рюмки.
   -- За здравствуетъ Зигабъ!-- провозгласилъ вдовецъ.
   Староста принялъ этотъ тостъ насчетъ своей персоны и расходился пуще прежняго. Никѣмъ не спрашиваемый, онъ громко и заносчиво сообщалъ:
   -- Мы, слава Богу, не осрамимся, да! Мы не только насчетъ духовныхъ, но и насчетъ свѣтскихъ книгъ свѣдущи, да! Макаръ Ѳиноэнычъ-то... онъ, вѣдь, вотъ онъ, вотъ, да! Онъ, дай Богъ ему многолѣтія, по всему меня провелъ и все мнѣ прояснилъ: что, къ примѣру, очёрки и что, къ примѣру, романъ. Ежели штуки недолгія, и каждую въ одинъ день осилишь, это значить очёрки, а ежели штука продолжительная и въ ней много народу прописано, и пока прочитаешь, такъ порядкомъ упаришься, это значитъ романъ, да! А которые небось думали: "эка невидаль -- староста! мужикъ, да и только!" А мы, слава Богу, не то, что...
   Но тутъ хозяинъ счелъ нужнымъ унять оратора, хотя онъ доставлялъ гостямъ не малое удовольствіе.

-----

   Гости пьютъ и ѣдятъ,
   Рѣчи гуторятъ.
   
   Отъ водочки перешли къ винцу.
   Бесѣда сдѣлалась общею и оживилась настолько, что трудно было разобрать, кто съ кѣмъ споритъ и о чемъ идетъ споръ, часто пересыпаемый цитатами изъ писанія. Едва ли не болѣе всѣхъ увлекался отецъ благочинный, всегда неумѣренно пылкій въ диспутахъ. Поставленный въ затрудненіе возраженіями одного изъ молодыхъ "батюшекъ", онъ вскочилъ даже съ своего мѣста и, быстро шагая вокругъ стола, уже готовилъ противнику отвѣтъ громовый, когда вдругъ раздался голосъ хозяйки, вошедшей въ залу въ сопровожденіи средняго сына, который несъ на огромномъ поддонѣ огромный сладкій пирогъ.
   -- Что это ты, родимый, Господь съ тобой? Гости сидятъ безъ угощенія, а хозяинъ бѣгаетъ по комнатѣ и кричитъ какія-то пожарныя слова. Прошу васъ, мои золотые, сладенькаго... Не знаю, угодила ли; по крайней мѣрѣ, стараніе было большое и самое душевное. Ну-ка, именинникъ, распорядись-ка передъ сладенькимъ-то.
   Хозяинъ изъ неумолимаго громовержца-обличителя мгновенно превратился въ кроткаго прислужника. Онъ усердно помогъ установить по срединѣ стола исполинскій пирогъ, надрѣзанный крупными порціями, и, торопливо наливая рюмки виномъ, конфузливо заговорилъ какимъ-то страннымъ, тоненькимъ и трескучимъ голосомъ:
   -- Ахъ, мои гости милые, не посѣтуйте на меня, безпардоннаго. Опять увлекся и опять потому же: не могу спорить равнодушно... Нуте-ка!
   -- За здоровье именинника!-- провозгласилъ "средній сынъ", стоя рядомъ съ матерью среди залы.
   -- Позвольте, позвольте!-- крикнулъ благочинническій дьяконъ.
   Онъ подошелъ къ святому углу и велегласно произнесъ:
   -- Начальнику нашему, всечестибму отцу Аѳиногену, съ богоданною его супругой и богохранимою его фамиліей, многая лѣта!
   Сонмъ празднующихъ, къ которому тотчасъ же присоединился и дьяконъ, весьма усердно, хотя и не совсѣмъ стройно, исполнилъ "многая лѣта".
   -- Уррра-а-а!-- прокричали сосѣдней комнатѣ свѣжіе, сильные голоса, мужскіе и женскіе.
   Матушкѣ-благочиннихѣ и супругѣ о. Сергія не безъ усилій вручили рюмки съ виномъ. Пошли чоканья.
   -- Горько!-- воскликнулъ вдовецъ.
   -- Ну, ну, ты, безъ крайностей!-- замѣтилъ о. благочинный.
   -- Горько!-- съ какимъ-то ожесточеніемъ повторилъ тотъ же отецъ, и на этотъ разъ кто-то изъ застольниковъ поддержалъ его.
   Гости медлили отправлять поздравительныя рюмки по надлежащему адресу. Дѣло принимало новый оборотъ. Всѣ съ нетерпѣніемъ ждали, чѣмъ оно кончится. А оно кончилось скоро и просто.
   -- А что-жь вы думаете, отецъ благочинный?-- началъ старецъ Сергій.-- Въ благожелательномъ смыслѣ намъ не стыдно лобызать своихъ супругъ даже и всенародно. Онѣ -- наши ангелы-хранители, чему я имѣю многіе и разительные примѣры. А посему...
   Свободною рукой онъ быстро привлекъ къ себѣ свою супругу и звонко чмокнулъ ее въ губы. То же самое не замедлилъ сдѣлать и именинникъ по отношенію къ своей супругѣ.
   -- Ура!-- воскликнули отцы.
   -- Урра-а!-- подхватили молодые люди, уже стоявшіе съ рюмками въ залѣ и составлявшіе прекрасную живую обстановку для "благожелательнаго лобызанья" древнихъ супруговъ.
   Когда сладкій пирогъ былъ уже на исходѣ, а трапеза, угрожавшая сдѣлаться безконечною, подавала надежду возымѣть скорый конецъ, старосту угораздило замедлить правильный ходъ событій еще на нѣсколько минутъ.
   -- Отецъ благочинный!-- началъ онъ.-- Хотите осуждайте меня, хотите -- нѣтъ, а я къ вамъ съ просьбой.
   -- Что такое?
   -- Вина у васъ я не буду теперь просить, это для меня дюжо нѣжно, а одолжите мнѣ, по одному серьезному дѣлу, энтой... рецынифинтированной.
   О. Аѳиногенъ немедленно исполнилъ его просьбу. Съ усиліемъ поднявшись съ мѣста, "книжный мужъ" произнесъ:
   -- Отцы духовные, прошу прислушать! О здравіи милаго моего раба Божія Макара Ѳнноэныча!...
   И, не дожидаясь такихъ или иныхъ послѣдствій своего воззванія и тоста, онъ мигомъ опрокинулъ рюмку въ свои краснорѣчивыя уста.
   

III.
Послѣ обѣда.

   Ни одинъ изъ гостей, ни изъ ближнихъ, ни изъ дальнихъ, не обнаруживалъ ни малѣйшаго желанія убраться во-свояси. Только староста ушелъ домой прямо изъ-за стола, заявивши, что ему необходимо соснуть. Лишь только началась суматоха уборки комнатъ, гости одинъ за другимъ высыпали на площадь. Батюшки, подъ предводительствомъ о. благочиннаго, чинно шагали особымъ отрядомъ, къ которому присоединились и другія лица "съ положеніемъ". Молодежь бѣгала, хохотала. Нѣкоторые кавалеры оказали вниманіе гигантскимъ шагамъ, устроеннымъ возлѣ благочинническаго дома, и обнаружили значительную силу и ловкость. Была сдѣлана попытка пустить въ ходъ крокетъ, но не имѣла успѣха, такъ какъ большинство затѣйниковъ были совершенно незнакомы съ этою игрой, а опытные въ ней сыновья именинника продолжали оставаться въ домѣ въ качествѣ помощниковъ по возстановленію порядковъ и по приготовленію къ ближайшему будущему. Заѣзжія тетушки и бабушки размѣстились на бревнышкахъ, въ сообществѣ дѣтей младенческаго и отроческаго возраста. А на крыльцахъ ближайшихъ крестьянскихъ домовъ постепенно скоплялись прихожане о. Аѳиногена полюбоваться на пестрое сонмище его гостей.
   Разсчитавъ, что въ домѣ все уже "благоустроилось" послѣ обѣда и что даже пыль, поднявшаяся отъ подметанія половъ, успѣла улечься, о. Аѳиногенъ пригласилъ своихъ гостей обратно въ хоромы. Всѣ вернулись, исключая о. Сергія, пожелавшаго лично напоить свою савраску. Когда всѣ усѣлись въ знакомомъ залѣ, первый заговорилъ о. Никаноръ:
   -- Вы, отецъ благочинный, быстро идете въ гору относительно благосостоянія. Я замѣтилъ это съ истиннымъ удовольствіемъ и говорю это съ искреннимъ сочувствіемъ. Дай Богъ!
   -- Какое-жь у меня особенное благосостояніе?-- возразилъ о. Аѳиногенъ.
   -- А какъ же? Вотъ вы домикъ такъ мило перестроили; музыка у васъ завелась; даже игры барскія появились: гигантскіе шаги, крокетъ, это я только у своихъ помѣщиковъ видѣлъ. И все это въ короткое время.
   -- Да, но за домикъ-то я до сихъ поръ долженъ порядочную сумму, а всѣ эти забавы даже вовсе не иною и пріобрѣтены. Это вотъ Макаръ -- нашъ благодѣтель по этой части. Хоть учительское жалованье его и не большое, но онъ пока человѣкъ одинокій, воздержанный; содержаніе у нихъ въ городкѣ дешевое; за квартиру платитъ пополамъ съ товарищемъ; на каникулы каждый разъ пріѣзжаетъ домой; вотъ у него кое-что и сберегается. А мужчинка-то онъ у меня нѣжный, любящій, всячески старается внести въ родную семью какое-нибудь утѣшеніе. И мы ему, конечно, очень благодарны за это.
   -- Еще бы! Такой сынъ, можно сказать, рѣдкость по нынѣшнимъ временамъ,-- поддержалъ о. Никаноръ.
   -- Вотъ хоть бы этотъ манопанъ, -- продолжалъ именинникъ,-- онъ, вѣдь, не дорогъ, не то что рояль, рублей семьдесять, но для меня онъ неожиданная находка и незамѣнимое благо. Грусть ли найдетъ на тебя -- сядешь, сыграешь "лучинушку". Посѣтитъ тебя хорошее, свѣтлое чувство -- исполнишь одинъ изъ чудныхъ турчаниновскихъ задостойниковъ. Макарушка накупилъ много всякихъ пьесъ, и духовныхъ, и свѣтскихъ. И все это приноровлено словно къ нашему деревенскому положенію: ученья для этой игры не требуется; прямо садись и играй кто хочетъ, ребенокъ ли, старецъ ли -- все равно. Да, это все нашъ добрый Макарушка доставилъ. Хорошо, что у насъ объ этомъ рѣчь зашла, и я получилъ возможность выяснить, откуда у меня столь показное благосостояніе. А то иной изъ васъ, взирая на все это, можетъ быть, съ лукавствомъ мыслилъ: "Вотъ что значитъ быть благочиннымъ! Этакое доходное положеніе!" Такъ пусть никто... А, наблюдатель {Надъ церковно-приходскими школами.}!-- воскликнулъ онъ, замѣтивъ въ передней новаго гостя.-- Нечего сказать, во-время потрафилъ!
   Наблюдателемъ оказался священникъ-брюнетъ съ предлинною, узкою бородой и чрезвычайно мелкими чертами лица. Войдя въ залу, онъ помолился на иконы и привѣтствовалъ именинника какимъ-то ребячьимъ, пискливымъ голосомъ:
   -- Обѣдню отслужилъ, да нѣсколько требъ справилъ, а, вѣдь, до васъ пятнадцать верстъ,-- проговорилъ онъ въ объясненіе своего опозданія и началъ здороваться подрядъ со всѣми присутствующими въ залѣ.
   -- Ну, братъ, ты знаешь, что tarde venientibus ossa: бѣги скорѣй къ благочиннихѣ, а то и ossa истребятся,-- благодушно говорилъ именинникъ.-- Ты такъ меня обидѣлъ, что я тебя, заблудшаго, и угощать не пойду. Самъ промышляй о себѣ какъ хочешь.
   -- Да я...
   -- Маршъ, маршъ, безъ разговору!
   Наблюдатель, хихикая и путаясь въ рясѣ, скорымъ шагомъ устремился изъ залы.
   -- Я очень радъ, что о. наблюдатель пріѣхалъ, хотя и поздно,-- сказалъ Макаръ Аѳиногенычъ.-- А то гдѣ бы я его увидѣлъ? Онъ можетъ сообщить мнѣ много интереснаго относительно церковно-приходскихъ школъ.
   -- Вотъ слабость у человѣка! Носится съ этими церковно-приходскими школами, да и только!-- съ мягкимъ упрекомъ произнесъ о. благочинный.
   -- Да я что... Я могу смотрѣть на нихъ и такъ, и иначе, и это будетъ совершенно безразлично для дѣла. Но вотъ вы положительно должны носиться съ этими школами, иначе...
   -- Не понимаю я этого, не понимаю,-- я уже нѣсколько разъ тебѣ объ этомъ говорилъ, готовъ повторить то же и при честныхъ отцахъ. По долгу пастыря я обязанъ учить народъ и учу, по оффиціи благочиннаго -- я обязанъ принимать къ свѣдѣнію и исполненію указы объ устройствѣ школъ и по возможности принимаю; но употреблять особенныя усилія, изъ кожи вонъ лѣзть, чтобы какъ можно больше было церковно-приходскихъ школъ -- не могу, грѣшный человѣкъ, не могу. Какъ-нибудь подъ смѣлую руку я что и владыкѣ выскажу, и онъ меня не осудитъ. Да иначе и быть не должно. Помилуете! Намъ говорятъ: "школы открывайте, а деньги для этого берите, гдѣ знаете". Но гдѣ же ихъ взять? У насъ ихъ нѣтъ. Побуждать народъ къ пожертвованію? Но, вѣдь, народъ и такъ уже вноситъ на школы, да на однѣ ли школы? Вотъ тутъ-то для меня и заключается вся тягота. Духу не хватаетъ воззвать къ народу: "Давайте еще денегъ, мы вамъ устроимъ еще школы, особенныя, наиболѣе для васъ полезныя". Нѣтъ, что хотите, не могу я этого, не могу! Цѣль разумная, намѣреніе благое, но способы не по мнѣ, грѣшный человѣкъ. Выйдетъ что-нибудь само собой, устроится добровольно -- часъ добрый! А убѣждать, склонять, клянчить,-- нѣтъ, не могу, не по характеру мнѣ это, да и не по силамъ народу. Нѣтъ, не отступлюсь отъ своего мнѣнія!
   -- Опять спорятъ! Фу-ты, Господи!-- воскликнулъ о. Сергій, появившись въ дверяхъ залы.-- Пойду въ мирное отдѣленіе: тамъ хозяюшка благодатный чаёкъ изготовляетъ.
   Нѣкоторые батюшки поддакнули о. благочинному.
   Тутъ вступилъ въ бесѣду доселѣ молчавшій о. Максимъ, старикъ лѣтъ подъ шестьдесятъ, съ угрюмою, морщинистою физіономіей.
   -- А меня вотъ... перевели въ такое село, гдѣ... еще язычество не перевелось,-- возвѣстилъ онъ, запинаясь и щурясь.-- Какія ужь тутъ пожертвованія на церковно-приходскія школы! Просто не придумаю, что и дѣлать съ такимъ народомъ...
   О. благочинный съ озабоченнымъ видомъ приступилъ къ дознанію.
   -- Какое же это у тебя язычество?
   -- Да нехорошее... На Троицынъ день лошадиную голову обносили кругомъ села, а ночью до свѣту все галдѣли и безстыдныя пѣсни пѣли, да еще возлѣ самаго моего дома, на лужайкѣ.
   -- Ну, а ты что-жь?
   -- Да что я? Развѣ тутъ можно что нибудь?... Выйду, пошумлю, разгоню, а чрезъ малое время они опять сюда же и опять за то же. Цѣлую ночь покою не давали. Попадья моя говорить: "Объяви на нихъ, каторжныхъ, становому; чего на нихъ смотрѣть?" А я поразмыслилъ, да и думаю: ну ихъ совсѣмъ! Еще, пожалуй, бѣды наживешь: разозлятся -- сожгутъ. До меня жили -- не искореняли этого, а мнѣ развѣ больше всѣхъ нужно? Мнѣ и на свѣтѣ-то ужь не много осталось жить.
   -- Зачѣмъ же къ становому?-- возразилъ о. благочинный.-- Это можно уладить и безъ станового. Хорошо, что сообщилъ мнѣ... Въ первый разъ слышу. Нѣчто подобное и у меня было. Когда я перешелъ въ теперешній свой приходъ, здѣсь крестьяне справляли какой-то русалій праздникъ. Да, вѣдь, какъ? Трое сутокъ, бывало, бѣснуются, просто съ ума посойдуть... Я взялъ да учредилъ какъ разъ въ это время крестный ходъ по полямъ. Во всѣ эти ихніе русальи дни съ утра до ночи ходимъ по полямъ съ иконами и поемъ; каждую полосу освятимъ, даже въ луга заходимъ. Мужики сперва упрямились и возражали, но я объявилъ, что буду совершать крестный ходъ даромъ,-- и это помогло. Вотъ уже нѣсколько лѣтъ въ эти дни съ радостію участвуютъ въ крестномъ ходу, а этихъ русалій давно нѣтъ и въ поминѣ. Попробуй ка и ты это сдѣлать; навѣрное, будетъ успѣхъ.
   О. Максимъ недовѣрчиво покачалъ головой.
   Подали чай. Всѣ выпили по стакану въ совершенномъ безмолвіи. Является о. Сергій и съ блаженнѣйшею улыбкой на лицѣ взываетъ:
   -- Что же вы, возлюбленные, затихли, а? Напились мы, наѣлись, набесѣдовались, а нѣкоторые и наспорились. Чѣмъ же теперь будемъ продолжать именинное торжество? Давайте-ка что-нибудь споемъ.
   Молчаніе.
   -- Что же вы, а? Не подумайте, что я затѣваю что-либо свѣтское. Выберемъ что-нибудь такое, что приличествовало бы.
   -- Папаша, за вами пріѣхали... пріобщать, -- доложилъ о. Аѳиногену меньшой сынъ.
   О. Аѳиногенъ досталъ съ божницы дароносицу, перекрестился и, заявивъ гостямъ, что онъ не прощается, поспѣшно удалился.
   -- Такъ что же, отцы, воспоемъ?-- возобновилъ о. Сергій и, не дожидаясь отвѣта, затянулъ рѣзкимъ, гнусливымъ теноркомъ: "По-о-онтомъ покры фарао-она съ колесни-ицами".
   Къ пѣвцу подходитъ супруга.
   -- Постой-ка ты съ своими "колесницами"! Молодые люди потанцовать хотятъ. Нужно имъ мѣсто очистить. Мнѣ поручено просить всѣхъ. Тамъ за крыльцомъ столъ поставили, таково славно, въ тѣни да въ холодкѣ. Пожалуйте-ка. А тутъ пусть потанцуютъ, Христосъ съ ними!
   Гости повиновались. Писарь на ходу шлепнулъ Макара Аѳинотеныча по плечу и говоритъ:
   -- Нельзя ли намъ въ винтикъ сыграть? Я давно хотѣлъ сказать, да до сихъ поръ какъ-то неудобно было.
   -- Пожалуй,-- согласился Макаръ Аѳиногенычъ.-- Хоть я и предполагалъ разспросить наблюдателя о школахъ, но это можно будетъ и послѣ.
   И минутъ черезъ десять въ укромномъ кабинетѣ о. благочиннаго, ни для кого незамѣтно, устроилась партія винта изъ однихъ свѣтскихъ лицъ.
   Въ гостиной, гдѣ стоялъ манопанъ, одному молодому дьякону въ минуту преподано было, какъ управляться съ этимъ инструментомъ. И импровизованный музыкантъ, къ величайшему удовольствію юной публики и къ своему собственному, огласилъ покои о. благочиннаго "вьюшками". Кадриль составилась многолюдная, но не совсѣмъ ладная: въ одномъ мѣстѣ дама замѣняла кавалера, въ другомъ, вмѣсто настоящаго кавалера, дѣйствовалъ чуть не младенецъ, котораго толкали и пихали въ разныя стороны, воображая, что обучаютъ его дѣлать требуемыя фигуры. Темпъ у о. дьякона вышелъ столь медленный, что подъ него можно было только прогуливаться, а не танцовать. Но нетерпѣливая, горячая молодежь игнорировала этотъ темпъ и скакала на-авось. Послѣ четвертой фигуры оживленіе молодыхъ людей дошло до того, что они велѣли музыканту играть одно и то же, чтобы не было никакого перерыва. Къ концу кадрили нѣкоторые изъ танцующихъ совершенно заглушали звуки музыки сильнѣйшими притопываніями, подпѣваніями и выкрикиваніями. Оттанцуютъ и бросятся на стулья. Отдышатся и опять то же самое. Дымъ коромысломъ!
   На о. Сергія, какъ говорится, пѣвунъ напалъ. Такъ какъ распѣвать за чайнымъ столомъ онъ счелъ неудобнымъ, то пошелъ бродить вокругъ дома. Потомъ въ распахнутыя настежь двери параднаго крыльца завернулъ опять въ домъ. "Яко стѣна огустъ оба по-олы вода-а",-- пѣлъ онъ, двигаясь мимо кабинета, и вдругъ остановился.
   -- Это что такое?-- воскликнулъ онъ.-- Сейчасъ были всѣ вкупѣ и разумную бесѣду вели и вдругъ за этакое низменное дѣло! Да еще гдѣ?-- въ родительскомъ кабинетѣ! Вѣдь, это храмъ... домашній!
   О. Сергій подошелъ къ Макару Аѳиногенычу и сталъ у него за спиной.
   -- Прежде въ этомъ домѣ никогда такими пустяками не занимались,-- продолжалъ онъ.-- Ишь, какія карточки-то чистенькія. Видно, что не здѣшнія, не деревенскія... Какъ же вы это, понарочкѣ или взаправду, а? Макаръ Аѳиногенычъ, на деньги?
   -- Да, на деньги, -- сухо и спѣшно отвѣтилъ тотъ.-- Два бубны!
   -- А гдѣ-жь деньги-то,-- приставалъ о. Сергій,-- а? Макаръ Аѳиногенычъ, гдѣ-жь, молъ, деньги-то?
   -- Тутъ послѣ расплачиваются,-- скороговоркой бросилъ допрашиваемый.-- Виноватъ, не разслушалъ... Вы, кажется, сказали "два безъ козырей", да? Пассъ!
   -- Ахъ, вы, господа, господа!... По старости лѣтъ и какъ отецъ духовный, я считаю долгомъ вамъ внушить: плюньте вы на это занятіе! Не-хо-ро-шо! Ей-ей, нехорошо! Ибо къ чему это ведетъ? А вотъ къ чему: мыслей умныхъ тутъ не рождается; подъ ближняго дѣлаются подкопы; происходятъ возмущеніе духа, прекословіе, возгораются споры, а "рабомъ Божіимъ не подобаетъ сваритися"; и, сверхъ всего этого, ущербъ состоянію. Вы на большія деньги-то играете, а?... Макаръ Аѳиногенычъ, на большія?
   -- Фу, чертовщина, безъ двухъ!-- воскликнулъ Макаръ Аѳиногенычъ.-- Просчиталъ козырей... Это все вы, о. Сергій. Чего вы тутъ разглагольствуете и пристаете надъ самымъ ухомъ и совершенно не во-время?
   -- Ну, вотъ! ну, вотъ! Не правду ли я сейчасъ говорилъ?-- торжествуя, отозвался о. Сергій.-- Давеча вы были прекраснѣйшій мужчина, а сѣли за карты -- сейчасъ и гнѣвъ, и воспламененіе, и обида...
   -- Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, о. Сергій, не мѣшайте, пожалуйста,-- проговорилъ Макаръ Аѳиногенычъ уже спокойно и ласково.-- Вѣдь, вы нашли было себѣ занятіе... вотъ и пѣли бы себѣ тамъ.
   -- Что-жь, и запою... Это занятіе не чета вашему. Сказано: "Аще кто благодушествуетъ, да поетъ". А я, по милости Божіей, благодушествую и нахожусь на тезоименитствѣ высоко- и глубокоуважаемаго начальника своего... "Лю-юдемъ пѣ-ше море ходя-ащимъ", -- затянулъ пѣвецъ и направился изъ кабинета.
   На встрѣчу ему съ хохотомъ и визгомъ неслись изъ залы танцоры, стремясь на свѣжій воздухъ -- къ гигантскимъ шагамъ и крокету. Чуть не сбитый съ ногъ, о. Сергій сперва было поморщился, но въ ту же минуту, какъ бы подбодренный пахнувшею на него свѣжестью молодой жизни, весело закричалъ вслѣдъ бѣгущимъ:
   -- Та-та-та-та-та! вали-вали-вали! Эхъ, ловко! Это не то что сидѣть и въ карты играть!...-- и радостная, любовная улыбка долго сіяла на устахъ неподвижно стоящаго старца.

-----

   О. Аѳиногенъ возвратился съ требы угрюмый и встревоженный.
   -- Идите сюда всѣ, всѣ рѣшительно!-- громко и торопливо скликалъ онъ разбредшихся гостей.
   Вскорѣ зала была уже биткомъ набита и своими, и пріѣзжими. Всѣ съ нетерпѣніемъ смотрѣли на о. Аѳиногена, который стоялъ въ святомъ углу, лицомъ къ публикѣ. Дождавшись, пока въ комнатѣ установилась совершенная тишина, онъ съ разстановкой произнесъ:
   -- Сообщаю вамъ прискорбнѣйшую новость: о. Александръ Стремнинскій скончался.
   Всѣ перекрестились.
   "Царство небесное!... Господи помилуй!" -- послышалось въ залѣ.
   -- Откуда вы узнали?
   -- Сейчасъ дорогой дочь его вдовая встрѣтилась. Ѣдетъ туда. Сегодня утромъ,-- говоритъ,-- пришло извѣстіе. И горько, бѣдная, плачетъ. Поскорбимъ и мы объ этомъ дорогомъ человѣкѣ и бывшемъ нашемъ начальникѣ. Или нѣтъ, не поскорбимъ, -- христіанинъ не долженъ скорбѣть,-- а помолимся о немъ. Пойдемте-ка сейчасъ въ церковь и отслужимъ по немъ паннихидку.
   Минуты черезъ двѣ домъ о. Аѳиногена совершенно опустѣлъ. Всѣ, постоянные и временные обитатели его, были уже въ церкви. Печальное молебствіе было совершено съ необычайною для села торжественностью. Среди церкви, подъ главенствомъ о. благочиннаго, въ два ряда стояли священники. Въ служеніи участвовала три дьякона. На клиросѣ пѣли человѣкъ десять семинаристовъ.
   Солнце садилось. Вернувшіеся изъ церкви гости столпились возлѣ крыльца благочинническаго дома. Нѣкоторые говорили, что пора разъѣзжаться, но тутъ же сдавались на увѣреніе хозяина, что еще рано. Вдругъ съ высокой площадки крыльца раздалось громкое воззваніе о. Сергія.
   -- Святіи отцы и сослужители!-- началъ онъ, вытянувъ руки, облеченныя въ бѣлыя нитяныя перчатки.-- Всѣмъ вамъ вѣдомо, какое великое благо сдѣлалъ нашему благочинію почившій собратъ нашъ. По его мысли и плану и его стараніемъ учреждено у насъ мѣстное попечительство, которое отираетъ слезы многимъ неимущимъ и несчастнымъ. А у него у самого, блаженной памяти, осталось теперь восемь человѣкъ семьи. Посему благовременно и благородно будетъ съ нашей стороны почтить его память признательностью.. Сложимся по силѣ-возможности и отошлемъ вдовѣ его на утѣшеніе въ столь тягостныя минуты.
   -- Вотъ это мысль! Браво, о. Сергій! Спасибо!-- воскликнулъ вдовецъ.-- Я вполнѣ съ вами согласенъ.
   Послышались другіе голоса:
   -- Я тоже!
   -- И я!
   -- Идетъ!
   -- Подписку, подписку!
   Почувствовавъ какой-то необыкновенный подъемъ духа, отцы съ шумомъ вступили въ залу.
   -- Листъ! О. благочинный, давайте намъ листъ!
   -- Сейчасъ, сейчасъ, съ удовольствіемъ,-- отозвался о. Аѳиногенъ.-- Мнѣ вдвойнѣ пріятно: и доброе дѣло дѣлаете, и безъ моего внушенія, значитъ, свободно и искренно. Господи благослови!
   Онъ перекрестился и взялъ перо.
   Подписка дала 98 рублей.
   -- Пошлемъ вдовѣ телеграмму за подписью всѣхъ участниковъ, что мы помолились и сдѣлали сборъ,-- предложилъ о. Никаноръ.
   -- Къ какой стати?-- возразилъ о. Аѳиногенъ.-- Еще смутишь ее телеграммой. Притомъ, такая большая телеграмма, да еще съ эстафетой, дорого стоитъ. Лучше эти деньги припишемъ къ пожертвованной суммѣ.
   -- Ну, ладно...
   Подали огни и, вмѣстѣ съ тѣмъ, подали въ столовой закуску, состоящую изъ остатковъ отъ утренняго пира. Благотворители проявляли такое довольство и оживленіе, какъ будто каждый изъ нихъ самъ получилъ крупную субсидію. Бесѣда снова приняла веселый тонъ. За столомъ сидѣло человѣкъ десять, остальные толклись на ногахъ, подходя къ столу только въ тѣхъ случаяхъ, когда требовались наглядныя доказательства братскаго единенія ихъ съ сидящими. Говорили въ нѣсколько голосовъ сразу, и громкій смѣхъ перемѣшивался съ громкимъ говоромъ. Серьезныхъ вопросовъ уже не затрогивали.
   Сборы гостей въ путь, начавшіеся часовъ съ девяти, длились около часу. У кого дѣтишки разоспались, у кого хоть и не разоспались, но раскапризничались и ни за что не хотѣли отходить отъ манопана. У иного работникъ кучеръ оказался до того пьянымъ, что никакъ не могъ ввести лошадь въ оглобли. Одному дочка шепчетъ: "Ради Бога, папаша, одну кадриль, только одну!" Другого сынокъ упрашиваетъ: "Не спѣшите, пожалуйста! Кои вѣка собралось общество, такъ весело, -- еще хоть четверть часа, сдѣлайте милость!"
   Гости порѣшили двинуться всѣмъ сразу, хотя весьма немногимъ приходилось ѣхать по одной и той же дорогѣ. И вотъ, наконецъ, подлѣ благочинническаго крыльца, на площадкѣ, въ темнотѣ поднялась суматоха разъѣзда. Плачъ дѣтей, громкій ропотъ матерей, веселый смѣхъ молодежи, выкрикиваніе благодарностей, благожеланій, приглашеній, ржаніе безпокойныхъ коней,-- все это сливалось въ оглушительный гулъ. Словно партія гонимыхъ нуждой и потерявшихъ голову переселенцевъ собиралась двинуться, куда глаза глядятъ.
   Наблюдатель остался ночевать и немедленно по разъѣздѣ гостей отправился съ сыновьями благочиннаго на покой въ сарай. Въ домѣ остались одни старики-хозяева. Огни погасли, и все, повидимому, успокоилось. Но это только повидимому. Отъ тяжелыхъ хлопотъ и тревогъ столь экстреннаго дня, а частью и отъ непривычно-тѣснаго параднаго костюма благочинниха почувствовала страшный приступъ головной боли и подняла такой стонъ, что благочинный совершенно растерялся. Кое-какъ успокоивъ больную домашними медицинскими средствами, онъ почувствовалъ, что и у него самого не все ладно: тамъ покалываетъ, тамъ щемитъ. Потерявъ расположеніе ко сну, онъ одѣлся во что попало, вышелъ въ залъ и подсѣлъ къ окну.
   Взошла поздняя, ущербленная луна, а о. Аѳиногенъ все сидитъ у окна, задумчиво смотря въ даль...

О. Забытый.

"Русская Мысль", кн.III, 1892

   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru