Зайцев Борис Константинович
У короля

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Борис Зайцев. Собрание сочинений. Т. 11
   Письма. Статьи. Воспоминания современников
   М., "Русская книга", 2001
   

У КОРОЛЯ

   Осень 1928 года оказалась праздником для нас: съезд в Белграде, "слет" литераторов русских со всего зарубежья, под покровительством и при благословенной поддержке покойного короля Александра. Кто побывал тогда в югославской столице, сохранит благодарную память о днях светлых, торжественных, о внимании, ласке, оказанной нам. Но и глубокая горечь напитывает теперь эти воспоминания: так ясно видишь короля Александра и так невозвратно ушел он!

* * *

   ...Завтрак во дворце. Мы собрались в гостиной, вышла королева. По очереди нас представляли ей, мы целовали ее руку -- несколько застенчиво подавала она ее нам. А потом двинулись к столу. Кроме русских писателей, несколько сербских профессоров, городской голова Белграда. Король сидел против королевы, а за ее креслом "телохранитель": высокий и стройный худощавый старик в национальном костюме, с белыми усами, пистолетом за поясом и кинжалом. Как ястреб, поводил сухенькою головкой. Готов мгновенно взлететь, впиться в каждого, кто осмелился бы...
   Но кругом сидели люди почтительные, уже покоренные и обвороженные. Завтрак протекал ровно, в том воздухе приветливости и дружелюбия, который еще больше ценишь, когда его уже нет.
   После завтрака вновь перешли в гостиную. Помню ребяческое желание: попросить короля сделать надпись на открытке с его портретом -- он был снят в профиль, вышел очень молодым, почти юным, чистым, свежим. Романтический принц с некиим соколиным оттенком. Под этим югославским соколом хотелось видеть подпись собственноручную. Но... попросить все же не решился. И теперь жалею.
   Разговаривали о России, русской жизни, характере бытия нашего в эмиграции. Люди королю малознакомые, говорить с ними приходится во второй раз в жизни. Это не так легко. Но глядя на острый профиль, на внимательные глаза хозяина, сразу можно было понять, что и опыт, и знание жизни у него огромны, и с каждым он умеет обойтись так, как его чувствует.
   При спокойствии, приветливости и воля огромна. Он мило и просто улыбается, разговаривая с Куприным, и вот он здесь "интеллигентный" хозяин среди литераторов, но через час с иною внимательностью будет разговаривать с министром иностранных дел, а завтра привычно сядет на коня, не как собеседник литераторов, а как вождь, и этой самой сухощавой рукой двинет войска куда надо, а войска пойдут умирать и побеждать, как надо.
   В небольшой же гостиной белградского дворца он общением своим, вниманием и участием нас подбодрял, как бы говорил: "Да, все так случилось, а не иначе, но вот и в тяжкие времена не все из сильных мира сего отвернулись от вас и от России".
   Это, конечно, так и было. Худеньким, милым мальчиком, каким показывает нам его фотография, жил он и учился в Петербурге. Кто знал Россию, тот ее уже не забывает! А у кого сердце благородное -- тем больше. В горькие времена России мальчик, ставши знаменитым королем, России не забыл. Верным другом и покровителем остался.
   Около трех мы поднялись. Король нас провожал, весело что-то говорил с Куприным о папиросах, понравившихся тому. У подъезда стояли автомобили, офицеры держали под козырек. С нами спускался и провожал до машины тот старик-черногорец, что стоял за креслом королевы. Осеннее солнце, ветер, седые усы черногорца, его высокий, худощавый стан так и стоят в глазах.
   Вечером в наш отель прислали из дворца огромный пакет папирос для Куприна -- в коробках с королевской короной.

* * *

   ...Никогда уже не пожмешь руку короля Александра. Горестна была для русских осень 1934 года -- не то, что тогда в Белграде!
   Каждому человеку дан в жизни крест -- так или иначе он его несет. Был он и у короля Александра -- огромный, тяжкий крест борьбы за родину, управления ею, творчества государственного. Нес он его, как и жил -- с мужеством, верой. Теперь от креста освобожден. Стяжал венец мученический. В судьбе своей повторяет он давнее: за благо, делаемое миру, платит мир злом. "Я иду против мира, и мир идет против меня".
   ...Над телом короля рыдал в Марселе старик -- быть может, в том же национальном костюме, как видели мы его за креслом королевы. Стоял бы на запятках экипажа -- обогнал бы пулю убийцы, в горло бы вцепился, не дал бы в обиду своего сокола.
   

КОММЕНТАРИИ

   Ежемесячная газ.-- журнал "Россия за рубежом". Париж. 1935. No 1. март.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru