Зайцев Борис Константинович
Ушедшему

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

   Зайцев Б. К. Собрание сочинений: Т. 9 (доп.). Дни. Мемуарные очерки. Статьи. Заметки. Рецензии.
   М: Русская книга, 2000.
   

УШЕДШЕМУ

   В России мне не приходилось встречаться с о. Василием (он не был тогда священником и лекции читал не в Москве). И в эмиграции помню его еще штатским, на 10, boul. Montparnasse, где обитала тогда УМСА. Там выступал живописный Бердяев, Вышеславцев элегантный и о. Сергий Булгаков.
   Многое говорилось, не помню точно о чем, но о "божественном", разумеется.
   Василий Васильевич Зеньковский был вот какой: в очках, в сером костюме, приветливый и благосклонный, от слов его, от улыбки, всего существа исходило некое благоволение.
   Оно прочно сидело в нем. Он и сам ученый, профессор, автор книг разнообразных (не мне судить о них, по существу, но то, что я читал, глубоко серьезно и как-то внутренно честно. Это чувствуется). Книги... -- мало ли все мы, писатели, пишем книг, этим в сословии нашем не удивишь, а вот направленность к людям, сердцам человеческим, к молодежи -- этого я у нашего брата мало встречал -- у философов ли, поэтов, беллетристов и сам дару такому завидую и ценю его высоко.
   У о. Василия именно это и было. Его к людям тянуло, и не затем, чтобы навязывать им что-то, а чтобы передавать свет, знания, благодать. Но для этого надо иметь душу преемницу, душу передатчицу, вот тогда будет общение. Видимо, всегда влекло к этому Василия Васильевича Зеньковского, профессора, писателя и педагога в сереньком костюме. Неудивительно, что, будучи всегда христианином, он в некую минуту из профессора христианской философии, психологии обратился в священника о. Василия, в рясе и с крестом на груди. Ряса не помешала ему впоследствии написать ни "Апологетику", ни недавно вышедшего "Гоголя", ни разное другое, но она еще приблизила его к человечеству, на природную его склонность наложила особый, высшемистический оттенок. Вот он исповедует перед причастием, он должен ободрять, укреплять, утешать -- тут особенное поле его делания. И это чувствуют. Сразу почувствовали в нем "пастыря доброго". Мягкость, сочувствие, излучение какого-то природного оптимизма, человечность -- как нуждается в этом несущее крест человечество!
   А когда говорил о. Василий в храме -- всегда кратко, просто и содержательно -- речь его доходила особенно.
   Неудивительно, что он так сросся и с Русским Студенческим Христианским Движением -- Р.С.Х.Д. Молодежь -- его поле. "Вышел сеятель сеять" в юные души -- он, глава всего Движения (одной из немногих надежд эмиграции). Глава не только формально, но душою и сердцем. Это чувствуют, разумеется, юноши, с разных концов Франции и Европы съезжающиеся на съезды, чувствуют, что они в верных руках. "Я по-настоящему у себя дома именно в нашем Движении", -- сказал он мне как-то. Не сомневаюсь, что и для "них" он был неким краеугольным камнем. Настоящий, духом и телом пастырь.
   Эти последние годы жизнь моя так сложилась, что о. Василий постоянно, с огромной внимательностью и неутомимостью, несмотря на годы свои и немощи, приезжал по утрам к нам со св. Дарами, причащать жену мою и меня. Иногда получал я небольшие записочки от него, что приходится несколько отложить из-за нездоровья. Но потом все навёрстывалось, и этот старый, больной человек всегда входит с улыбкою и оживлением в наш дом, принося с собой Свет Христов. "Я встаю в шесть часов утра, и несколько работаю сначала...", говорил он. Так вот и начинался его труднический, во многом подвижнический и аскетический день.
   Но настал час, когда ему самому, врачу духовному, пришлось отдаться в руки врачей плоти. Он оказался в госпитале -- Божон. Шли слухи в нашем мирке, что дело серьезно. Так оно и оказалось.
   Когда мы с дочерью навестили его в маленькой -- все же отдельной -- комнатке огромной "врачебной фабрики" за Porte Clichy, это был уже не тот о. Василий, который на моей квартирке говорил нам с женой, держа Чашу, вечные слова: "Пиите от нея вси, сия есть кровь моя Нового Завета..." Пред нами теперь полусидел, полулежал худенький, маленький человек, с трудом произносивший несколько слов. Но глаза его стали больше и красивее.
   Нельзя сказать, чтобы он был заброшен, одинок в беде. За ним верно ходили и Н. К. Рауш, Т. И. Смоленская, И. Б. Чеснокова, О. С. Субботина и А. В. Морозова.
   
   Смягчи последней лаской женскою
   Мне горечь рокового часа.
   
   Мы обнялись на прощание и поцеловались -- ему не так легко было и приподняться. Я знал, что это уже в последний раз.
   Так оно и вышло. И в положенный день, в церкви на Olivier de Serres, земно поклонился я уже праху его в гробу.
   "Вечная память..." пел тогда хор. Он правильно пел. Да, вечная ему память.
   

ПРИМЕЧАНИЯ

   Вестник РСХД. Париж; Нью-Йорк, 1962, No 66/67.
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru