Лилеева Ирина Александровна
"Мечта"

Lib.ru/Классика: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
Скачать FB2

 Ваша оценка:

Лилеева Ирина Александровна.
"Мечта"

   "Мечта", шестнадцатый роман цикла "Ругон-Маккары", печатался в апреле -- октябре 1888 года в журнале "Ревю иллюстре" ("La Revue Illustrèe"), и в октябре же он вышел отдельной книгой в издательстве Шарпантье.
   Появление этой полумистической любовной идиллии в момент, когда на страницах многочисленных газет и журналов еще бушевала буря, вызванная предшествующим романом "Земля", было для всех большой неожиданностью. В "Наброске" к этому роману Золя записал: "Я хочу создать книгу, какой от меня никто не ожидает". Ожесточенные нападки критиков, обвинения в смаковании грязных, низменных сторон жизни, резкие упреки со стороны авторов "Манифеста пяти", вышедшего 18 августа 1887 года, после опубликования романа "Земля", побудили писателя создать книгу "которую можно было бы дать читать всем, даже молодым девушкам, поэтому в ней не должно быть никакой сильной страсти, только одна идилличность" ("Набросок"). Таким образом, роман "Мечта" явился отчасти уступкой буржуазным вкусам.
   Созданием "Мечты" Золя хотел также опровергнуть постоянный упрек своих оппонентов в том, что он будто бы избегает сферы сложных человеческих переживаний, не может оторваться от бытового и низменного. Приступая к работе над новым романом, Золя записывал: "Раз меня обвиняют в том, что мне недоступна психология, я заставлю людей признать, что я могу быть и психологом. Итак, будет психология (или то, что под этим имеют в виду), то есть душевная борьба, извечная борьба страсти и долга" ("Набросок").
   В новом романе Золя следовал и своему принципу чередования в цикле "Ругон-Маккары" эпизодов различного характера: после безжалостно жестокого "Завоевания Плассана" -- лирический по тону роман "Проступок аббата Муре", после сурово реалистической "Западни" -- сентиментальная "Страница любви", а теперь после вызывающе натуралистической "Земли" -- идиллия "Мечты".
   Замысел этого романа возник в разгар работы над "Ругон-Маккарами", в начале 80-х годов. В связи с этим значительный интерес представляют письма Золя к его голландскому переводчику и издателю Ван-Сантен Кольфу. В письме от 5 марта 1883 года он писал:
   "Меня часто упрекали, что я не интересуюсь возвышенным, вот почему я решил в моем цикле "Ругон-Маккары" отвести место мечте. Много лет тому назад я задумал написать книгу, подобную "Проступку аббата Муре", чтобы этот последний роман не стоял особняком в цикле. И оставил пустое место для этюда о возвышенном. В моей голове все замыслы маршируют единым строем, и мне трудно определить время возникновения каждого из них. Они остаются неясными для меня самого вплоть до начала работы. Но будьте уверены, что тут не бывает ничего неожиданного. "Мечта" появилась в свой час, так же как и другие эпизоды".
   На связь романа "Мечта" с "Проступком аббата Муре" Золя указывает в письме к тому же адресату от 16 декабря 1888 года. "Моя новая книга связана с "Проступком аббата Муре", хотя и менее романтична; в ней больше психологии, а не осанны природе; изображения святых заменяют здесь описания садов, цветов и ароматов".
   Лирическая тема действительно сближает эти два романа. Однако "Проступок аббата Муре" -- это, прежде всего, социальный и антиклерикальный роман; кроме того, в нем с большой художественной силой воспевается величие и мудрость законов жизни, благость природы, красота земной любви. Тогда как "Мечта" несет на себе явный отпечаток декадентских влияний конца XIX века и является серьезным отступлением Золя от реализма.
   По замыслу автора, роман "Мечта" должен был быть любовной идиллией. "Это поэма абсолютно целомудренной любви, протекающей под сенью старинного романского собора", -- сообщал Золя Ван-Сантен Кольфу 22 января 1888 года.
   Золя начал писать роман 5 января и закончил 20 августа 1888 года. Непосредственной работе над произведением предшествовала длительная подготовка: собирание и изучение многочисленных документов. Обычная для Золя тщательность в подборе материала в данном случае осложнялась искусственным характером сюжета. Создавая этот роман, Золя шел не от жизненного опыта, не от конкретных наблюдений, а от различных книжных источников. В Национальной библиотеке в Париже, в фонде Эмиля Золя, хранятся два пухлых тома подготовительных материалов к роману, объем которых почти вдвое превышает объем книги.
   "Так как действие моего романа протекает в воображаемой обстановке, то я создаю ее, используя самые разные источники. Городок Бомон-при-Храме -- целиком плод моей фантазии, я воздвиг его, пользуясь описанием замка Куси, но я возвел город в ранг епископской резиденции. Руины замка Куси послужили мне для создания руин замка Откэров. Что же касается моего собора, то он сооружен по образцу наших старинных французских соборов. Было бы очень долго Вам рассказывать, как мне удалось воссоздать среду, в которой живут мои персонажи. Все тщательно изучено, и все очень произвольно; никто и представить себе не может, сколько труда стоило мне с помощью друга-архитектора начертить всего-навсего план домика Гюберов, домика XV века, почти полностью сохранившегося. Одним словом -- среда вымышленная, и, однако, все очень достоверно" (письмо к Ван-Сантен Кольфу от 25 мая 1888 года).
   Ощущая слабость своей художественной позиции в романе "Мечта", Золя пытался компенсировать нежизненность сюжета точностью отдельных деталей и описаний. Он отмечает в "Наброске": "Я думаю, что роману надо сообщить реальную основу. Если произведение будет уж слишком фантастично и целиком перенесено в область мечты, оно не произведет впечатления. Итак, мне нужно по возможности чем-то занять моих персонажей, придать им всем определенное гражданское положение. Они должны крепко стоять на земле, только при этом условии они обретут правдивость".
   Писатель тщательно изучает древнее искусство витражей, знакомится с книгой Тевено "Исторический эскиз о витражах", достает книги о мастерстве золотошвейников и вышивальщиков шелками, записывает специальные термины и названия, делает выписки из книга Сент-Обена "Искусство вышивания" (1752) и из работы Франциска Мишеля "Статут и ордонансы цеха мастеров-вышивальщиков" (1719). Он изучает архитектуру древних соборов Франции, книгу известного реставратора собора Парижской богоматери Виоле-ле-Дюка. В связи с романом Золя не раз обращается с различными вопросами к друзьям: юрист Габриель Тьебо сообщает ему подробные сведения о воспитанниках сиротских домов, о порядке усыновления приемных детей; писатель Анри Сеар специально выясняет вопрос о правовом отношении духовных лиц к их детям, рожденным до пострижения. Золя забрасывал Сеара письмами, прося его уточнить все новые и новые детали. Так, 16 декабря 1888 года он писал: "Для моих сеньоров Откэров мне понадобится целый поминальник титулов. Они герцоги такие-то, потом еще графы и еще что-то. Перечисление должно быть очень внушительным. Это надо будет выписать из какого-нибудь гербовника, чтобы мои титулы не казались придуманными. Все, что мне нужно, Вы, вероятно, найдете в музее Карнавале".
   Особую трудность для писателя представляла религиозная тема романа. Он знакомится с молитвенником XV века аббата Моиссака, тщательно изучает помещенные в нем миниатюры, описание которых затем использует в романе; штудирует "Словарь духовных званий", изучая церемонии бракосочетания и причащения. Писатель Гюисманс, уже увлеченный в то время католицизмом, знакомит Золя с христианской литературой. В романе широко используется "Золотая легенда" -- собрание так называемых "житий святых", составленное в XIII веке генуэзским монахом Яковом Ворагинским и впервые изданное на французском языке еще в 1549 году, с наивными гравюрами на дереве (в 1843 году вышел новый перевод). Сто страниц подготовительных материалов к "Мечте" заняты подробным изложением отдельных эпизодов "Золотой легенды" и описанием гравюр.
   По трактовке религиозной темы, роман "Мечта" выпадает из ряда других произведений Золя. На протяжении всего своего творчества, как до этого романа, так и после него, Золя резко выступал против религиозного фанатизма, против лжи и лицемерия духовенства ("Завоевание Плассана", "Проступок аббата Муре", наконец цикл "Три города", где с наибольшей смелостью и полнотой выразилась борьба Золя против церкви и религии). Роман "Мечта" стоит совершенно вне этой антирелигиозной линии, продолжающей лучшие традиции прогрессивной французской мысли. В этом романе Золя словно забывает о реакционной сущности религии и эстетизирует ее, смакуя подробности христианского культа, католическую обрядность и средневековую мистику.
   Религиозным экстазом проникнуто все существо героини романа Анжелики. Она воспитывается в набожной семье, под сенью собора св. Агнесы, под охраной изваяний христианских святых и мучеников, изолированная от реальной жизни. Все окружающее она воспринимает сквозь призму наивного благочестия раннехристианских легенд. Анжелика погружена в атмосферу религиозной экзальтации, незаметно переходящей в болезненно-эротическое влечение к "небесному жениху" Христу, образ которого сливается для нее с образом сказочного принца.
   В романе отдается дань и натуралистической теории наследственности. "Невроз", владеющий Анжеликой, не только результат влияния мистицизма католических легенд, но и проявление наследственных признаков семьи Ругонов -- необузданности, чувственности, гордости. Анжелика -- незаконнорожденная дочь Сидони, сестры Эжена Ругона и Аристида Саккара ("Добыча"). 22 января 1888 года Золя писал Ван-Сантен Кольфу: "Если Вы будете искать героиню моего нового романа "Мечта" на генеалогическом древе, то Вы ее там не найдете, это новый персонаж, который я только что придумал. Речь пойдет о диком отростке древа Ругон-Маккаров, пересаженном в особую, мистическую обстановку и подверженном влиянию, которое его преображает. В этом-то и заключается мой научный эксперимент, и в этом должен состоять интерес произведения".
   В образе Анжелики писатель хотел создать "психологически сложный характер": "Психология, борьба среды и воспитания с наследственностью. Порыв, возвышенность стремлений, непознаваемое, мечта", -- отмечал он в "Наброске". Однако образ этот получился нежизненным, искусственным. Анжелика поставлена в нетипичные, исключительные обстоятельства. Золя в романе, по сути дела, уклонился от реалистического изображения действительности. В "Наброске" к роману "Мечта" он подчеркивал: "Жизнь такая, какой она не бывает, все -- добрые, честные, счастливые". Подобная установка неизбежно привела к чрезмерной идеализации всех действующих лиц: Анжелики, супругов Гюберов, Фелисьена, в конечном счете и епископа Откэра. Они проходят по страницам романа как бледные тени, лишенные жизненной убедительности, присущей лучшим созданиям Золя. Изображение "жизни такой, какой она не бывает", столкнулось с обычным для Золя стремлением к достоверности и точности. В книге немало страниц, где чувствуется рука большого, талантливого художника. Хороши описания работы вышивальщиц, жанровые сцены стирки белья на берегу Шеврота. Описания собора в разные времена года, при различном освещении еще раз подтверждают живописное мастерство Золя, близость его прозы к художественной манере импрессионистов. Но в целом роман "Мечта" относится к числу малоудачных произведений. Сузив в романе поле жизненных наблюдений, отказавшись от сколько-нибудь значительной в социальном отношении темы, Золя заранее обрек себя на неудачу.
   Французская критика встретила "Мечту" с некоторым удивлением. Официальная пресса сдержанно похвалила роман. Недруги Золя утверждали, что он будто бы написал "Мечту" специально для того, чтобы обеспечить себе голоса при баллотировке в Академию. Золя с негодованием отверг эту клевету. С горечью писал он Ван-Сантен Кольфу 6 марта 1889 года:
   "Я знаю, говорят, что я опубликовал "Мечту", чтобы разжалобить Академию, что, создавая этот роман, я будто бы хотел сказать: "Видите, каким я стал симпатичным, рассудительным, -- примите меня к себе в благодарность за эту книгу, написанную ad hoc"[ Для данного случая -- лат.]. Это было бы унизительно для всех и, Вы знаете, не достойно меня".
   Журналы и газеты запестрели новыми карикатурами на писателя. На одной из них, принадлежавшей перу Форена, были изображены две фигуры Золя: один Золя, приземистый и толстый, стоял под руку с Нана, а другой Золя, элегантный, с нимбом вокруг головы, стоя напротив и указывая на него, говорил: "Я написал "Мечту", а "Нана" написана вот этой свиньей". Критики отмечали художественную слабость произведения, искусственность и неправдоподобность сюжета и персонажей.
   Язвительно отозвался о романе Анатоль Франс. Возмущаясь "Землей", он не принял и эту другую крайность в творчестве Золя. 21 октября 1888 года Франс опубликовал в газете "Тан" ("Temps") статью "Невинность господина Золя", в которой писал: "Я лично предпочел бы целомудрие менее афишированное, хотя и признаю, что Золя за него очень дорого заплатил; оно стоило ему всего его таланта, которого теперь нет и грана на трехстах страницах "Мечты"... И если нужно было бы выбирать -- то Золя, витающему в небесах, я, конечно, предпочел бы Золя на четвереньках. Естественное, видите ли, всегда имеет притягательную силу, и, если не будешь самим собой, никогда не понравишься". Франс сожалеет, что в романе "Мечта" Золя отказался от своей манеры письма. "Золя превосходен, когда он не насилует свой талант... и, скажу вам по секрету, -- "Западня" доставила мне огромное удовольствие, в романе же "Мечта" Золя впадает в неправдоподобие и фальшь. Трудно представить себе произведение более абсурдное".
   Критик Жюль Леметр в газете "Ревю бле" ("la Revue bleue"), 27 октября 1889 года поместил резко отрицательный отзыв о "Мечте". "Это -- физиологическая, более того -- натуралистическая волшебная сказка... Автор не дает нам забыть, что Анжелика добродетельна только потому, что вышивает ризы и живет под сенью старого собора, но при других условиях она с тем же успехом могла бы стать какой-нибудь Нана. Корни свои эта лилия пустила в клоаке Ругонов, и мистицизм Анжелики -- не что иное, как особая, случайная форма проявления невроза Маккаров".
   В нескольких рецензиях отмечались поэтические достоинства книги -- красочность описаний, богатство языка, указывалось, что "Мечта" развивает дальше поэтическую линию, существующую в творчестве Золя и проявившуюся в свое время и в "Карьере Ругонов" и, особенно, в "Проступке аббата Муре". Поль Жинисти, литературный критик газеты "Жиль Влас" ("Gil Bias"), восхищался чистотой и задушевностью романа, видя в нем проявление новых сторон таланта Золя; такую же точку зрения высказывал Адольф Бриссон (газета "Политическая и литературная летопись" -- "Chronique politique et littИraire", 21 октября 1888 года).
   Роман "Мечта" привлек к себе внимание во Франции и за ее пределами спустя несколько лет после своего появления, в связи с тем, что им заинтересовался композитор Альфред Брюно (1857-1934). Брюно познакомился с Золя в 1888 году, когда писатель работал над "Мечтою". Молодого композитора заинтересовала поэтическая сторона книги. Через три года он закончил оперу "Мечта" (либретто Луи Галле), премьера которой состоялась в Париже на сцене театра "Комической оперы" 18 июля 1891 года и прошла с успехом. Опера Брюно была интересной для своего времени попыткой создания музыкального спектакля на современный сюжет, в современной обстановке и современных костюмах.
   Вслед за Парижем опера Брюно была исполнена на сценах многих оперных театров Европы.
   В 1947 году опера "Мечта" была возобновлена на сцене "Комической оперы" в Париже.
   
   На русском языке роман "Мечта" появился в том же 1888 году в журнале "Пантеон литературы". Русская критика встретила роман очень сдержанно. Он не вызвал большого интереса, а лишь чувство недоумения. Христианский мистицизм, эротика католических легенд -- все это было очень далеко от интересов русского общества конца 80-х годов, и естественно, что роман прошел мало замеченным.

---------------------------------------------------------------------------------

   Источник текста: Золя Эмиль. Собрание сочинений в 26-ти томах. Том 13: Мечта. Человек-зверь. Романы. -- Москва: Издательство 'Художественная литература', 1964.
   
   
   
   
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Рейтинг@Mail.ru